Если пожелаешь

— Тебе когда-нибудь бывало страшно? — спросила Джейн. — Во время битвы?

Хью стремился избегать открытых сражений, и обычно это ему удавалось.

— Если даже такое и случалось, мужчины обычно не признаются в подобных вещах.

— Значит, тебе приходилось воевать. Сколько же человек ты убил?

Хью сделал вид, что не слышал вопроса.

— Ты ничего не ешь, а говорила, что умираешь с голоду.

— Я ем. — Она невозмутимо уточнила, взяв в руку бокал с вином. — Плохонький виноград. Ты мне так и не ответишь?

— Я не подсчитывал. — В свое время Грей предостерег его: «Запомни, шотландец, однажды утром ты проснешься и почувствуешь, что превратился в эту самую цифру».

— Так что у тебя с лицом? — не отступала Джейн. Переливчатый шелк оттенял перламутровую белизну ее кожи, безупречной в своем совершенстве.

Изо дня в день предаваясь разрушительному пороку, оглушая себя опиумом и теряя человеческое обличье, Грей все чаще с изощренным удовольствием напоминал Хью, что жалкому бродяге нечего и мечтать о такой девушке, как Джейн. Зачем ей угрюмый шотландец с исковерканным, покрытым шрамами телом, изношенным и старым? Грубый дикарь, не знающий, как вести себя в светском обществе. Человек, переступивший черту, за которой нет пути назад.

— Лицо порезано острыми обломками камня при обвале. — После того как он взорвал вершину скалы, уничтожая лагерь рехасадос. — Это вышло случайно. — Хью сказал правду: его случайно задело осколками.

Устроив взрыв, Маккаррик разом убил тридцать рехасадос. Джейн понятия не имела, что за человек сидит с ней за одним столом.

— Несчастный случай во время службы? — Любопытство Джейн казалось вполне искренним, но на самом деле ее едва ли интересовала жизнь Хью. Ей просто хотелось во что бы то ни стало докопаться до правды, и только потому что шотландец отказался посвятить ее в свою тайну. Больше всего на свете Джейн нравилось добиваться своего.

Хью отпил глоток вина, проклиная себя за то, что не оборвал разговор в самом начале. Теперь эта настырная девица станет донимать его расспросами оремесле наемника.

Однажды, когда Джейн было пятнадцать, Хью, несмотря на недовольное брюзжание Корта, взял ее с собой на проходивший неподалеку турнир по стрельбе из лука. Однако женщины-лучницы, узнав, что им предстоит помериться силами с Джейн Уэйленд, не пожелали участвовать в состязании.

Хью навсегда запомнил выражение ее лица. Широко раскрытые глаза, и в них — острое разочарование и непривычная беззащитность. Горячо сочувствуя Джейн, Хью неожиданно для себя самого прошептал: «Брось вызов мужчинам, девочка».

Джейн вернулась домой с медалью.

Это была не первая ее награда — женщины не зря видели в дочери Уэйленда опасную соперницу, — но Джейн придавала медали особое значение: ее желание осуществилось, она добилась своего. Зажав в руке награду, девочка решительно встретила взгляд Хью.

«Я хочу большего».

«И ты заслуживаешь большего», — пряча глаза, с грустью отозвался Хью. Он знал, что юной девушке вроде Джейн нечасто выпадает случай вступить в бой. Как бы ей ни хотелось сразиться…

— Так ты поэтому не хотел жениться? — спросила Джейн. — Ремесло неподходящее?

— Джейн, почему так получается, что мне все время приходится отвечать на вопросы?

— Скажи хотя бы, куда мы едем?

— А если бы я сказал тебе сегодня утром, ты передала бы мои слова Бидуорту?

— Нет, — поспешно выпалила Джейн, а затем призналась: — Хотя, возможно, и да. Но Фредди ни за что не проболтался бы.

— Тогда я не скажу тебе, — покачал головой Хью. Джейн хотела возразить, но шотландец добавил непререкаемым тоном: — Больше никаких вопросов.

Тяжело вздохнув, Джейн обвела комнату беспокойным взглядом. Она, казалось, не заметила, как капот соскользнул с ее гладкого белого плеча, но в теле Хью напрягся каждый мускул. Тонкая шелковая сорочка плотно облегала грудь Джейн, и Маккаррик почувствовал, что не в силах отвести от нее взгляд. Ткань повторяла все изгибы ее фигуры, и Хью мгновенно представил себе, как легкий шелк соскальзывает с ее плеч, обнажая розовые соски и перламутрово-белый живот. Он шумно перевел дыхание, надеясь, что Джейн истолкует этот звук как признак раздражения, а не знак капитуляции.

— Надень-ка капот.

Джейн недоуменно нахмурилась, скосила глаза вниз, а затем с интересом посмотрела на Хью:

— Я собиралась его снять. Здесь довольно тепло, а я не могу попросить тебя открыть окно.

— Надень капот.

Она насмешливо изогнула бровь.

— Ты так долго пялился на мои груди в карете, тебе бы следовало поблагодарить меня за то, что сейчас они открыты чуть больше.

— Не отрицаю, мне доставляет удовольствие смотреть на тебя. — Он даже не попытался опровергнуть слова Джейн. Сквозь тонкий шелк сорочки проступали два крохотных бугорка ее сосков, и Хью захлестнуло безрассудное желание обхватить губами один из них, почувствовать кончиком языка, как он твердеет и набухает. Маккаррик опустил глаза и тихо добавил: — Ты очень красивая. — От его слов щеки Джейн вспыхнули. — Но вид твоего обнаженного тела будит во мне желание, которое никогда не вызовет у тебя ответного чувства и потому останется неутоленным.