Если ты умер[СИ]

Как выяснилось из допроса караван-паши, извлеченного из объемистого сундука в одном из фургонов, все это требовалось доставить на склады поблизости от столицы, где была расквартирована часть магов. Расположились они в одном дворянском поместье, поскольку находиться среди простой солдатни сочли не по чину. А самое главное, они везли жалование для этой части. Тем временем, низкорослый толстяк обряженный в какое то подобие женской ночной рубашки из дорогой пурпурной ткани, и надетой поверх дорогой шубы, которая делала его похожим на какого то сутенера, только вот цвет кожи подкачал. Впрочем, Сагитт реквизировал все мало-мальски ценное, пока он заливался соловьем:

— Ой, вы таки знаете, там столько магов, столько магов! А ведь знаете, я даже не помню, сколько нам денег надо доставить было. Это все от страха, точно вам говорю. Совсем беда, с годами стала. И на лица памяти так никакой не было, да еще зрение все хуже, уж и читать приходится нанимать служку. Такие расходы! Мы еще не знакомы, ведь? Меня зовут Изамуил, всегда к вашим услугам. Если вам нужно что-нибудь достать, всегда могу достать то что вам нужно, за малую толику. Хотя для вас — для вас даже бесплатно, вы нравитесь мне, точно вам говорю!

А у меня тем временем зарождался небезынтересный план. Окликнув своих, я спросил:

— Ну господа, что будем делать с этими? — кивнув на пленных.

Да, я понимаю, что проще всего было бы их убить. Но тут есть такая проблема — груда тел на дороге может вызвать ненужные вопросы, и главное — озадачатся поисками тех, кто это сделал. Посему, выслушав предложения, сводившиеся не к выбору "что делать?", а скорее "как бы их убить половчее?". Покачав головой, я немного поправил ребят:

— Нет. Убивать мы их не будем. Значит так, сейчас они оттаскивают убитых в канаву у дороги и засыпают снегом, затем три взвода конвоируют пленных до лагеря, и ждут нашего возвращения. Если не вернемся в течение трех суток — снимаетесь и уходите обратно в Круксау. Все ясно? Приступаем.

Быстро стащив туши волов и убитых в канаву, а так же перегрузив часть еды и стройматериалов на пленных, с задачей оттащить это все в лагерь, мы убрали с дороги и лишние повозки, после чего позаботились о ликвидации следов. Правда для этого пришлось срыть часть снега с дороги и посыпать свежим, чтобы скрыть кровь и следы боя. После этого — бойцы трех взводов отправились к лагерю, остальные переоделись в трофейную форму, которая оказалась просто царским подарком. А мы, тем временем, подготавливали план грядущего шоу. При такой скорости движения наша диверсионная группа должна подойти к поместью где-то к вечеру. С сундука с жалованием мы сняли замок, убедились, что денег там в достатке, и прикрыли обратно.

Сам я устроился на упряжке идущей в голове колонны. После четырехчасового марша, взгляду наконец открылся недалекий уже, потрепанный непогодой и отсутствием ухода небольшой дворцовый комплекс из нескольких зданий. Ружья и все, что могло бы нас выдать, я приказал убрать с глаз долой. Всем, кто мог говорить на диалектах Авольсы, пришлось занять места извозчиков и охранников, остальные же отправились в фургоны, с приказом не шуметь и не высовываться.

Неспешно подъехав к воротам, мы были пропущены без лишних проверок, на вопрос: "Кто идет?", хватило одного зычного рева Сагитта:

— Жратваааааа!

Удивительно, какое действие возымела столь нехитрая самоидентификация. Ворота открылись под гогот личного состава, падкого на примитивные шутки. Сагитт, напяливший шубу, найденную в закромах караван-паши, играл сейчас роль зажравшегося представителя "золотой молодежи" определенного родителями на теплое и хлебное местечко. Отозвав подошедшего проверять документы офицера, он что-то втолковывал ему, а после чего из рук в руки перекочевала малая толика монет, и красномордый проверяющий, даже не удосужившись взглянуть на бумаги, сгрузили с дальней подводы бочонок вина, на который им ткнул мой подчиненный, и укатили его в дежурку всем составом, оставив на посту пару молодых бойцов, которые с трудом удерживали свои штатные алебарды, а уж каски с завидным постоянством сползали им на глаза.

Вернувшегося довольным Сагитта, я спросил:

— Что ты ему наплел?

— Шеф, любовь некоторых людей к халяве — просто потрясает. Ну вот я с ним поговорил, и сказал, что по ошибке, мне загрузили на одну бочку вина больше, чем нужно, и поскольку мне его лицо кажется достойным — я предложил ему купить эту бочку. Задешево. Ну и вот, им развлечение и нам прибыток. — с этими словами он тряхнул мошной, в которой сытно звякнуло.