Эсминцы. Коса смерти

Флот с огромными потерями от мин в последний момент эвакуируется из базы в Ханко и из Таллина и бесславно простоит большую часть войны в Маркизовой луже. А потеряет только в текущем году 174 корабля. И лишь единственная радиолокационная станция, в возможности которой никто из начальства сейчас особо не верит, поможет вовремя обнаружить самолеты противника, идущие бомбить оставшиеся от флота корабли. А немецкий летчик-ас Ганс-Ульрих Рудель 23 сентября разбомбит линкор «Марат», и от взрыва бомбы взлетит на воздух артпогреб первой башни, что приведет к полному отрыву носовой части, к разрушению надстройки и к гибели комсостава и множества матросов. Короче говоря, будет все очень плохо. И вот поэтому Александр и обратился к отцу. Потому что вся надежда что-то изменить сейчас только на него.

Евгений Андреевич опрокинул еще одну стопку, закусил коньяк куском колбасы, потом подумал и проговорил:

– Ты вот что, сын. Никому не распространяйся о своих знаниях, а меры принимать буду я сам. Завтра же на Военном совете флота попробую протолкнуть идею о вывозе из передовой базы в Лиепае всего, что может пригодиться, в Кронштадт, включая ремонтирующиеся корабли. Обоснование имеется. Эта база плохо укреплена. Пока не укрепят, силы и средства надо отвести, чтобы не потерять их в случае начала боевых действий. Оставить там пока можно только самое необходимое на случай обороны, и то так, чтобы можно было и оставшееся быстро эвакуировать. Если ты правду говоришь, все равно эту базу не удержать, а все запасы там взорвут на вторые сутки войны. Кстати, а что еще ты можешь сказать такое, чтобы я перестал сомневаться в твоих словах?

– Дедушка мой Андрей умрет послезавтра от инфаркта, то есть твой отец, – произнес Саша.

– Старый он, конечно, да и сердце больное у моего отца, так что все может с ним случиться. Что ж, вот и увидим, – проговорил Евгений Андреевич, – а сейчас иди поспи пару часиков, а то засиделись мы. Я своему ординарцу позвоню, чтобы он потом отвез тебя на катере в порт.

Была половина третьего ночи, когда Александр отправился обратно к месту службы. На вахту опаздывать нельзя ни в коем случае. С дисциплиной тут строго. А мосты ночью разведены. Хорошо еще, что ординарец его отца Аркадий подвез Александра с Петроградской стороны на маленьком служебном катере прямо к портовому пирсу, где его взяли на борт небольшого буксира, идущего в нужном направлении. Моряки всегда помогали друг другу, так было заведено на флоте, а флотские традиции – они почти священные. Потому еще ни разу за время его службы не случилось, чтобы Лебедев не смог добраться из Ленинграда в Кронштадт тогда, когда ему это было необходимо, или наоборот, из Кронштадта в Ленинград.

После нелегкой беседы с отцом, Лебедев плыл обратно на эсминец. Начиналось время белых ночей. Хоть ночь и была довольно светлой, но первое, что бросалось в глаза в ночном городе – это полное отсутствие яркой подсветки. Электрическое освещение улиц кое-где, особенно в центре, присутствовало, но оно не было ярким и выглядело не насыщенным, а довольно жидким и тусклым. На месте, где стоял тот новый жилой комплекс, откуда Лебедев «провалился» в собственное прошлое, не светилось почти ничего. Огромного жилого района на юго-западе просто не существовало. Вместо него южнее Угольной гавани светились несколько домиков в пригородном поселке Урицк, а дальше на побережье залива находился большой неосвещенный участок до самой Стрельны. Да и там почти ничего не светилось. Свет был дальше, в Петергофе. Вот на этот темный участок от Урицка до Петергофа и встанут немцы уже в сентябре, если он не сможет предотвратить такое плачевное развитие событий.

Глава 6