Есть ли снег на небе

И некому было рассказать влюбленному ешиботнику, как ему повезло! Влюбиться с первого взгляда в предназначенную девушку – такое совпадение не просто удача, а высшая милость Небес. Поцелуй Всевышнего, дарованный за неведомые заслуги благочестивых предков.

Когда через два дня отец спросил, что он надумал, Ихиель не мог взять в толк, о чем его спрашивают. Он давно уже все решил и успел привыкнуть к собственному решению. Его голова была переполнена мечтами, а сердце – любовью, и он попросту забыл сообщить родителям о своем согласии.

Ихиель напрасно думал, будто встреча у колодца прошла незамеченной. Хася сразу обратила внимание на юношу, смотревшего на нее во все глаза. Он сразу ей понравился, но ответить на его взгляд она не могла, ведь в доме вовсю шли разговоры о свадьбе и жених был уже выбран. На свадебной церемонии Хася едва не лишилась чувств, когда узнала того самого парня в женихе, подошедшем, чтобы накрыть ее фатой.

Чаще всего распадаются браки по любви. Наверное, потому, что, пребывая в сладких снах, влюбленные не замечают реальности. Пропущенные подводные мины потом взрываются и пускают на дно корабль супружества. Но у Ихиеля и Хаси все было по-другому. Фарватер заблаговременно очистили родители, и судно на всех парусах рвануло в океан житейских событий.

Единственное, что омрачало их счастливую жизнь, – частые смерти детей. До тридцати лет Хася рожала почти каждый год, но в живых осталась лишь одна дочка. Циля стала родительским утешением: добрая, участливая, очень сообразительная и невероятно красивая. Родители много лет копили для нее приданое, чтобы выдать замуж за самого лучшего жениха, первого ученика ешивы. Но вышло совсем не так, как предполагалось.

Одним теплым осеним полуднем, вскоре после завершения Суккот, на постоялый двор заехал солидный еврей. Стояли последние ясные дни перед дождями, ветер уже собирал в охапки золотые листья, пухлые белые облака медленно проплывали по бирюзовому небу. Еврей держался очень степенно, долго и со вкусом обедал, никак не вставал из-за стола, а потом объявил, что плохо себя чувствует и останется до утра. Ему отвели хорошую комнату, лошадей распрягли, завели в стойла, задали корму. Под вечер еврей вышел из комнаты и обратился к Ихиелю:

– Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

Ихиель отвел его в заднюю комнату, плотно прикрыл двери, усадил за стол.

– Меня зовут Шебсл, я габай одной из синагог Люблина. Для точности, самой большой синагоги, и еду сейчас по важному делу в Пшемысль. Со мной большая сумма общественных денег, пятьдесят золотых монет по двадцать пять злотых. Честно признаюсь, я боюсь оставлять их на ночь при себе и прошу вас спрятать в надежном месте. Мне столько рассказывали про вашу честность, что я вручаю их вам с совершенно спокойной душой. – Шебсл вытащил из сумки металлическую шкатулку и поставил на стол. – Шкатулка заперта. Взломать ее невозможно, только разбить на куски, что весьма непросто. Ключ у меня, вам не нужно ни пересчитывать, ни проверять. Завтра утром просто отдадите мне шкатулку.

– Конечно, конечно, – ответил Ихиель, для которого такая просьба была вполне привычной.

Многие отдавали хозяину постоялого двора на хранение деньги и ценности, одни опасаясь воров, другие боясь пропить. Ихиель давно оборудовал в доме несколько укромных местечек, найти которые постороннему человеку было практически невозможно. Взяв шкатулку, он запрятал ее в одно из таких мест и спокойно занялся своими делами.

Поздно вечером, когда Хася с помощницами перемыла всю посуду, чисто прибрала шинок и готовилась закрывать на ночь, в дверь ввалились два парня разбойного вида. Были они явно в подпитии и, судя по всему, хотели добавить. На всякий случай Ихиель подал условный знак жене, и та поспешила будить Грицька, здоровенного хлопца, жившего при постоялом дворе. Работа его состояла в том, чтобы разнимать драчунов и наводить порядок в шинке. Получалось у него весьма неплохо – если Бог не оделил Грицька умом, то, видимо, в качестве компенсации с избытком одарил силой.

Парни потребовали водки. Выпили. Потребовали еще. Выпили еще. Заказали по третьей. Ихиель вежливо попросил расплатиться за выпитое. Ему со смехом отказали и потребовали немедленно налить. В эту минуту появился Грицько, злой из-за прерванного сна.

– Это что за непорядок?! – заорал он, подступая к парням. – А ну, живо деньги на стол.

Вид у Грицка был устрашающим. Но один из парней вместо ответа выхватил из-за пояса нож и всадил его прямо в грудь Грицька с той стороны, где сердце. И, видимо, попал, Грицько, не успев охнуть, повалился на пол лицом вниз.

Ихиель обомлел. Многое он повидал за годы на постоялом дворе, видал и убийства, но никогда еще на его глазах человека не закалывали столь спокойно и обыденно.

– Ну как, будет по чарке? – спросил убийца, отирая лезвие ножа о рубаху Грицька.

Ихиель бросился наливать, понимая, что чаркой дело не ограничится и что впервые на шинок налетели настоящие разбойники. К счастью, посетители постоялого двора разъехались, остался только Шебсл.