Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика

В Лицее Тырков занимал комнату № 32. Не имея особенных успехов в учёбе, он, однако, отличался прилежанием, благонравием и опрятностью. «Случающиеся угрюмость, упрямство, гнев и самая даже молчаливость с застенчивостью, неловкость его и нерасторопность происходят более от недостатка в воспитании и образовании; оттого и выражается он несвязно, сбивчиво и более механически, нежели по размышлению. Впрочем, он указывает искреннее желание образоваться и постоянное, неослабное прилежание, подаёт надежду, что из него выйдет со временем, по крайней мере, полезный и добрый человек», – так аттестовал его первый директор Царскосельского лицея Василий Фёдорович Малиновский.

За смугло-бурый цвет кожи лица, за особенности телосложения и походку «бочком» товарищи называли его Курнофиос, Курносый Кеп, Цап, Туркус брус кирпичной. В «национальных песнях» и лицейских журналах имя Александра Тыркова упоминается не раз. В такой славе его имя могло соперничать разве что с Кюхельбекером и Мясоедовым. В журнале «Лицейский мудрец», излюбленной жертвой которого и являлся Тырков, была описана скандальная история с гоголь-моголем, упомянутая во всех источниках, посвящённых первым лицеистам.

История была описана в разделе политики, снабжена язвительными карикатурами и комментариями. Вот что писал об этой истории Иван Пущин: «Я, Малиновский и Пушкин затеяли выпить гогель-могель. Я достал бутылку рома, добыли яиц, натолкли сахару, и началась работа у кипящего самовара. Разумеется, кроме нас, были и другие участники, но они остались за кулисами по делу, а в сущности, один из них, именно Тырков, в котором чересчур подействовал ром, был причиной, по которой дежурный гувернёр заметил какое-то необыкновенное оживление, шумливость, беготню. Сказал инспектору. Тот после ужина всмотрелся в молодую свою команду и увидел что-то взвинченное. Тут же начались спросы, розыски. Мы трое явились и объявили, что это наше дело, и что мы одни виноваты. Исправлявший тогда должность директора, профессор Гауэншильд, донёс министру. Граф Разумовский приехал из Петербурга, вызвал нас из класса и сделал нам формальный выговор».

По выпуску из Лицея это происшествие было забыто и никак не сказалось на карьере виноватых, хотя такие опасения имели место.

Александр Тырков был выпущен прапорщиком в Северо-Конно-егерский полк, однако в армии служил недолго, выйдя в отставку по болезни в 1822 году. После выхода в отставку он поселяется по соседству с Егором Антоновичем Энгельгардтом на Васильевском острове в Петербурге, где устроил для себя довольно-таки большое и благоустроенное хозяйство. Соседство сблизило Тыркова со своим бывшим директором, по чертежам которого в загородном тырковском имении Апраксин Бор, недалеко от Любани, началось возведение дома и произведена планировка приусадебного участка. Но довести дело строительства до конца хозяину усадьбы не удалось, тяжёлый недуг вынудил Александра Дмитриевича поселиться у своего брата в селе Вегежа Новгородского уезда.

Отставной штаб-ротмистр Александр Тырков любил принимать гостей, не раз он принимал у себя шумные лицейские собрания. Лицейская годовщина 1828 года, шутливый протокол которой был составлен Пушкиным, также проходила в доме Тыркова. «Тырковиус» на весёлых лицейских посиделках обычно безмолвствовал, в то время как его товарищи «пели лицейские песни, снова возвращаясь в старое доброе время». И как прежде:

Здесь над паясами главоюПоставлен без царя Тырков…

И «паясы», собираясь у своего «царя», неутомимо вели подробные протоколы лицейских сходок.

Сильверий Броглио

1799–1824

Сильверий Броглио получил своё имя в честь канонизированного римского понтифика VI века, а родина юноши – город Кьери, расположенный недалеко от Турина. Как и все мужчины рода он был рыцарем Мальтийского ордена, но как младший сын, по итальянским законам не наследовал отцовского графского титула, а был записан как шевалье Сильверий Броглио. В России такого титула не существовало, и во всех документах он именовался как граф.

По всей вероятности, Сильверий не вполне владел русским языком, отчего сильно страдала его успеваемость:

«В русском и латинском языках. Не способен, прилежание тщетно, успехов нет.

Во французском языке. Нерадение и непонятность.

В немецком языке. Не способен и не надёжен в успехах.

В логике и нравственности. Не понятен, прилежен, но без успеха.

В математике. Ни охоты, ни способности. Успехов ни малейших.

В географии и истории. Дарования слабы. Успех мал.

В рисовании. Посредственных дарований. Успехи медленны. 4-го отделения.