Есть такая болезнь - жизнь (СИ)

-Нет, мы давно другие. Дети выросли, у каждого своя жизнь. У меня вон по институту забот полно, кадровый вопрос на первом месте. С акушерством вроде сладилось, а травматолог мне нужен. У тебя нет на примете?

-Нет, а Головин, говорят, ушел?

-Пока в отпуске.

-Пусть уходит. Не нужен он тебе. Прикидывается паинькой, а сам себе кусок загребает.

-Просветишь?

-Да, сказала я ему все, что думаю. Он переживает, видите – ли. Почему наша дочь не отвечает ему взаимностью. Я ему и сказала, что она шлюха с четырнадцати лет, что и от него аборт сделала, что ты ей никакого приданного не дашь, и карьеру он на ней не сделает. Что у нее нарушение психики и она твоему же сыну со зла руку сломала. Что ты мечтаешь ее замуж отдать, чтобы с глаз долой. Он поверил. Может, я где и покривила душой, но главное он от нее отстал. А травматолога ты найдешь, может женщину, замутишь новые отношения. Ты же любишь новеньких. Только я не понимаю, между ног у всех одно и тоже. В чем разница?

-Моя дочь не шлюха. И я ни кому никогда не позволю клеветать на нее и оговаривать. Змея ты Инна. Ох уж и змея. Зря, я мальчишек прошу звонить тебе, такую мать надо избегать, а не общаться. Хотя ты все равно ничего о них не знаешь, живешь своими представлениями.

-А ты знаешь? Когда ты с ними успеваешь разговаривать? Сделал уйму детей и считает себя хорошим отцом? Чем ты хорош? Что они сыты? Что машина у Даньки? Так ему уже двадцать восемь, а он не женат. А куда ему жену вести? У вас же общежитие, а не квартира. Деньги в кубышку складываете, чтобы никому не достались.

-Иди, там с нынешним мужем пыхти. Надоела. Дурой была, дурой и умрешь. И что обидно способной дурой. Ничему тебя жизнь не учит. Все, иди.

====== Часть 167 ======

-Господи, Степа, он пьян?

-Вусмерть. Я никогда его даже выпившим не видел, а пьяным так тем более. Он нигде не останавливался, с самолета сразу позвонил, встретились на моей новой работе. Затем, пошли в ресторан, поговорили. Мама, расслабился мужик. Здесь не Москва, его никто не знает. Но как напился, вот из него поперло! Мозг отключился, остались одни эмоции, с правдой маткой. Вот еле до дивана его дотащил. Тяжелый, ужас. Дай плед, укрою, пусть спит. Надо родственникам сообщить, чтобы не теряли.

-Что он хотел?

-Чтобы я вернулся. Я ему нужен.

-Рад?

-Конечно. Мама, меня уговаривать работать в Москве, в ведущем институте, прилетел сам директор. Профессор. Он знаешь, какая величина!

-Да, догадываюсь. И самое главное он отец Юли.

-Мама она не делала от меня аборт. Она пыталась лечиться от бесплодия.

-Я так и думала. И что убедил? А как с жильем?

-Пока общага.

-Так продавать квартиру будем?

-Будем, чуть позже. Я сначала найду, что хочу купить, потом возьму ипотеку, потом продадим и покроем часть долга. Вот так. Я сейчас позвоню.

-Юля. Прости. Можешь пока только слушать. Приеду, поговорим. Твой отец у меня в Мурманске. Не теряйте, он останется на день. Как ты? Молчишь! Я люблю тебя. Хорошо, что слушаешь.

В трубке раздались гудки.

Юля поцеловала телефон, затем закружилась и побежала к Вере.

-Верунчик, папа в Мурманске, он задерживается. Мне Степан звонил. Сказал, что приедет.

-А ты?

-Трубку бросила. Ты думаешь, он хочет, уезжает, хочет, возвращается?! Нет, он еще за мной побегает!

-А потом?

-Потом… Он позвонил! Ура!!! Верочка, как я счастлива!

Тарас вошел в ординаторскую хирургии. Резекция кишечника была сделана в пределах опухолевой ткани и он хотел лично поговорить с хирургом. Докторскую он уже защитил, даже получил подтверждение ВАК. Дочери семь месяцев, Катя заканчивает шестой курс и стажируется в отделении хирургии. Говорят, что она очень способная, но коллектив ее не принял. Во-первых женщина, Во-вторых дочь зам директора, в-третьих его жена. И в–четвертых вести себя и поставить в коллективе не умеет. С одной стороны слишком тихая и скромная, с другой упрямая и дотошная. Тарас терпел ее слезы ежедневно. По ее словам все вокруг не правы, даже любимые деда Федя и дядя Боря. С братьями же она совсем не разговаривала, потому что обиделась. Как только он переступил порог ординаторской, она бросилась к нему и снова все ее милое личико было в слезах.

-Тарас, хочешь сына?

-Хочу, дальше что?

Мужчины дружно рассмеялись, а слезы полились с удвоенной силой.

-Я не хочу работать, я не могу.

Это уже походило на истерику. Он обнял ее и вывел из кабинета.

-Катя, Катенька так нельзя. Возьми себя в руки.

-Ты прокормишь меня с детьми?

-Ты хочешь все бросить?

-Да, я решила. Я не могу, они меня ненавидят, дразнят, смеются, издеваются. Я не могу разговаривать с больными, они ко мне пристают. Я буду домохозяйкой, ладно?

-Подумаем. И ради домашнего хозяйства ты училась на отлично?

-Пожалуйста!

-Хорошо, иди в мой кабинет, потом поговорим. Я к Петру Петровичу.

-Я буду тебя ждать.

-Потом у меня вскрытие, Посмотришь?

-Конечно.

Она ушла, слезы высохли.

-Петр Петрович, я по поводу Вашей резекции.

-Слушаю, а куда Вы реву дели?

-Зачем Вы так? Ей тяжело. Она не общительный человек. Все когда-то начинали.