Естественные причины

Гимнастический зал, просторный солярий в задней части Большого дома, были так же хорошо оборудованы, как и большинство клубов здоровья. Аннали Эттингер, хотя она и не была таким же фанатиком физических упражнений, как ее отец, все же ходила туда каждый день. Там был обычный набор гимнастических снарядов и оборудования: движущаяся лента для бега на месте, стационарные велосипеды, лодки, крутящиеся барабаны, тренажеры для ног и рук, а также бассейн с проточной водой, перекладины, козлы, акробатические маты и сауна. Сегодня Питер только что закончил урок с тренером и занимался теперь упражнением с гирями. Аннали симулировала, шагала себе по движущейся дорожке, ожидая удобного момента для разговора.

Хотя она больше и не боялась, как прежде, этого человека – многие годы он внушал ей большей страх, – но и не чувствовала себя спокойно рядом с ним. В большинстве случаев реакции его были непредсказуемы, и сейчас она совершенно не знала, как он отнесется к новости, которую она собиралась ему преподнести.

Она взглянула на него. Питер Эттингер и сейчас, в свои сорок восемь, фигурой производил впечатление тридцатилетнего. Он одержимо закалял себя, укрепляя мышцы и гибкость суставов, и по сорок минут тратил на упражнения по системе йогов. Он не привык поддаваться слабостям или неудачам в своей личной и профессиональной жизни. Как он отнесется к решению, которое приняла его дочь?

Аннали не было и двух лет, когда он привез ее из Мали. В своих рассказах об удочерении Питер ни у кого не оставлял сомнений, что он спас ей жизнь. Ее мать умерла от дизентерии, и шансы, что она сама выживет, были небольшие.

– Мне хотелось взять с собой всех сирот этой деревни, – много раз говорил он ей. – Но это было невозможно осуществить. Поэтому я, как врач, сделал все, что мог, для детей на месте, а тебя все же взял с собой, потому что ты намертво вцепилась мне в ногу.

С самого начала он установил для нее тот же режим, те же стандарты достижений и успехов, которых придерживался сам. Может быть, это было и неправильно, но другой формы воспитания он не знал. За все годы ее школьного обучения его не переставали беспокоить ее проблемы, особенно связанные с лишним весом. И хотя она чувствовала, что он осуждает ее полноту, часто несправедливо, она не сомневалась в его искренней заботе.

За двадцать лет их совместной жизни, он встречался со многими женщинами, с двумя жил и на одной женился. Но она никогда не чувствовала, что он ставит ее на второй план. И теперь, несмотря на годы мятежного настроения и невнимания Аннали, он радушно принял ее дома, обеспечивал материально и включил в свой проект «Ксанаду» – часть своей мечты.

Холистская община здоровья «Ксанаду» взводилась на ста пятидесяти акрах пахотной и лесистой местности, размежеванной вековыми каменными заборами. Большой дом, беспорядочно построенное здание из тринадцати комнат, был сооружен в 1837 году. К тому времени, когда Питер купил эти развалины, дом пришел в упадок в такой степени, что несколько архитекторов сочли, что его невозможно восстановить. Он доказал, что они не правы. И вот теперь дом с высокими потолками, восстановленный в своем первоначальном виде, превратился в центр «Ксанаду». Питер выделил Аннали небольшой офис на первом этаже и назначил ее заместителем директора по сбыту и по связям с общественностью. Они решили – практически, решил он сам, – что когда она возобновит свои занятия в январе на последнем курсе, то перейдет на отделение бизнеса. А через полтора года получит диплом и станет магистром экономики управления. А до тех пор во время летних и зимних каникул будет наращивать свою роль в «Ксанаду».

И вот теперь, вольно или невольно, эти тщательно продуманные планы придется менять.

– Эй, папа, ты выглядишь молодцом. Хорошо выглядишь, – бросила она ему.

Питер приседал с пятифунтовыми гирями в каждой руке. Его лоб и коротко подстриженные серебристые волосы увлажнились от вполне нормального, по мнению Аннали, выделения пота. «Отличная, испарина, – подумала она. – Так-то вот, Питер Эттингер в полном порядке».

– Наслаждайся молодостью, пока молод, – отозвался он, не замедляя темпа. – С годами это становится делать все труднее. Ты уже закончила?

– Да. Я... у меня сегодня нет особого настроения. После этого замечания Питер неожиданно прекратил свое упражнение.

– Раз уж ты завела об этом разговор, то хочу сказать, что в последние несколько дней ты выглядишь не лучшим образом, – заметил он, отираясь полотенцем.

«Пустяки, – подумала она. Она сомневалась, что они видели друг друга хотя бы пять минут в течение предшествующей недели. – Не надо давить на меня, Питер? Поверь, мне и так трудно».

– Слегка умаялся, да? – спросила она.

– Да, вот именно. – Он взглянул на ее черное с тонкими чертами лицо. – Очень забавно.