Естественный отбор

Засечный перебинтовал живот странно булькающего ртом Ворона и уложил его на кушетку. Из уголка рта деда сбежала струйка крови.

Скиф, усадив бесчувственную дочь к себе на колени, дыханием отогревал ей руки. Потом налил в чашку кофе из термоса Тото, приподнял ей голову и влил парящий дымком кофе в рот ребенка. Вероника закашлялась, веки на запавших глазах слегка дернулись. Он тормошил ее, но девочка на руках отца так и не приходила в сознание.

Пристально всматриваясь в измученное сморщенное личико совершенно незнакомого ему, почти взрослого человека, Скиф вдруг увидел в нем бабку, мать, сестру. Никогда еще в жизни он так не пугался. При одной мысли, что Ника может умереть, у него зашлось сердце.

— Пойду разберусь с Хряком и Бабахлой, — проворчал Засечный, меняя магазин автомата. — Как бы Лопа наверху не проспал их со своей шашкой наголо.

— Семен, на месте этих гадов уложи, — хрипло вытолкнул из сжатых губ Скиф.

Засечный, в маске прибора ночного видения, побежал по темному коридору. Нигде не было ни души. Он плутал по бетонным лабиринтам, прислушивался, надеясь услышать лай Волка или голоса бандитов. Спустившись по темной лестнице вниз, он чуть не свалился в глубокую бетонную ванну с тяжелой жидкостью на дне. От испарений из резервуара мутило, першило в горле и резало глаза.

Он осветил поверхность пенной жижи. Луч фонаря уперся в мертвого Волка, железной хваткой вцепившегося в жирный затылок Хряка, и торчащий на поверхности, распоротый собачьими клыками зад Бабахлы. Засечный снял инфрамаску и, шатаясь, побрел обратно. Наверху его вырвало от страшного запаха неизвестной химии.

Когда он вернулся, старик уже окончательно потерял сознание. Скиф сделал ему и дочери антишоковые инъекции. Даже умудрился ввести в дряблую вену Ворона камфару. Но в сознание его привести так и не удалось.

Неожиданно сверху раздался крик Лопы:

— Эй, внизу!!! Слышите меня? Вижу вертолет. Садится. Если живы, дайте знать.

Засечный наугад выпустил ракету и крикнул:

— Урки в жмурки сыграли. Затырься, если в вертушке бандюки.

— Есть затыриться! — долетел голос казака, перешедший в тревожный крик: — Я их вижу, Скиф. Абреки. Шесть их и один — русский.

Скоро грохот вертолета загулял по темным лабиринтам.

— Да-а-а… — протянул Засечный, — без выяснения отношений, похоже, не обойтись. Прячем Нику и Ворона.

Подхватив податливое тело старика, он потащил его в один из бункеров. Вместе со Скифом, спрятав там Ворона и Нику, они заперли двери на засов, предварительно сделав на нем жирную известковую отметину.

— Расходимся. Главное — увести их подальше в лабиринты, — скомандовал Скиф. И притаился за бетонным выступом, из-за которого хорошо просматривался освещенный тусклым светом сверху зал пульта управления.

Засечный будто растворился в темноте, но Скиф знал, что он где-то рядом.

Скоро в туннеле заколотилась нерусская речь.

— Скиф, босняки! — донесся сдавленный голос Засечного. — Нас, суки, ищут!

— Откуда тут босняки? «Шашлыки» это… С Кавказа… Сначала, прижимаясь спинами к стенам, в зал вошли двое — в бронежилетах, с автоматами на изготовку. Увидев на полу трупы, они что-то гортанно крикнули, и появились еще четверо. Один из них, одетый в черный пуховик, поджарый, высокий, славянского обличья, показался Скифу вроде бы знакомым.

«Где-то мы с ним встречались на военных тропах», — подумал он.

— Дывысь, одэськый вор Хайло! — один из боевиков показал на лежащего в луже крови бугая. — У прошлому роци двух наших из Львива замочыв…

— Хоть бы все они друг друга перебили, бандюги! — зло бросил человек в черном пуховике.

«Омоновцы или гэбэшники», — подумал Скиф и хотел уже шагнуть из своего укрытия, но крик человека в черном пуховике вовремя остановил его.

— Анатолий Походин!..— сложив ладони рупором, громко крикнул тот. — Анатолий!.. Твой отец прислал вертолет, чтобы переправить тебя на Кавказ. Отзовись, Анатолий!.. Нас прислал твой отец, генерал Походин. Анатолий, ты слышишь меня?..

Эхо от крика гулко прокатилось по лабиринтам и вернулось назад. Наступила тишина. Слышался лишь звук падающих с потолка капель.

— Моя чуе, там хтось е, Гнат! — боевик кивнул на туннель. — Я памятаю Скыфа по Афгану. Шайтан, вмие буты нэвидомым, як прымара, и нечутным, як барс…

— Никого там нет! — отозвался человек в черной куртке. — Опоздали — мертвяки тут все, Иван. Скиф с девочкой, наверное, уже по Москве гуляет. Но на всякий случай поищите по комнатам сынка Походина. Остальных, всех, на кого наткнетесь, ликвидируйте на месте.

Боевики молча разбрелись по темным коридорам.

«Иван? — подумал Скиф. — Ну да — Иван!..» Иван Гураев — полуукраинец-получеченец, прапорщик-минер их десантного полка. В восемьдесят шестом прихватил полковую кассу и ушел к «духам». Там прославился у них жестокостью к пленным соотечественникам. Даже шакал Хабибулла не захотел иметь с ним дел. «Видать, у Походина в «Славянском братстве» каждой твари по паре!» — подумал Скиф и сжал в руке штык-нож.