Естественный отбор и социальный подбор в общественной жизни

Психическое приспособление и внушение содействуют, таким образом, образованию целого ряда идей, чувствований, общих более значительной части людей. Допустим, что условия, вызывающие это объединение, действуют продолжительный промежуток времени. Вызываемые ими психические состояния обращаются понемногу в привычку. Последняя, передаваясь в следующие поколения благодаря закону наследственности, спускается в область инстинкта и все сильнее и сильнее закрепляется. Таким образом, социальный подбор действует, если можно так выразиться, не только в ширину, но и в глубину. В текущий момент он распространяет и расширяет известные душевные состояния, стремясь сделать их всеобщими. Но в то же время, благодаря закону наследственности, он действует и в глубину, связывая, поколения людей в один общий поток, и эта связь очень сильна, так как лежит в области подсознательного. Напомним здесь, что сознательная жизнь человека составляет только самую незначительную часть нашего существования, ее можно уподобить ручейку, протекающему по широкому лугу.

Идея, опустившаяся в область инстинкта, получает страшную власть над нашими поступками. Наши верования, понятия, наши склонности умственные и нравственные — составляют капитал, веками накапливавшийся и передававшийся из поколения в поколение.

Действие социального подбора на поверхности нашей жизни более заметно, в то время как действие его в глубину скрывается в туманной области далекого прошлого. Мощное течение в океане, захватывая огромное водное пространство, несет весь этот могучий поток в определенном направлении; на поверхности этого водного пространства верхние слои могут прийти в волнение и даже в направлении, противоположном общему течению; но это только рябь, в сравнении с глубоким мощным потоком, который увлекает все в принятом им направлении. Этому потоку можно уподобить действие социального подбора при образовании народности. В самом деле, что как не общее историческое существование обусловливает характерные особенности народа в текущую минуту. Дальнейшее же развитие народа тоже определяется направлением социального подбора. Каждый народ как бы заключает в духовной организации составляющих его личностей те законы, которые управляют его судьбой.

В социальном подборе мы найдем объяснение крайне сложным и запутанным событиям истории. Если принимать во внимание только изолированные исторические факты, то может показаться, что в истории царствует только случайность. А между тем все эти явления, даже кажущиеся совершенно случайными, строго обусловливаются предыдущей социальной жизнью. Что может казаться с первого взгляда более неожиданным, менее последовательным, чем события, происходившие во Франции в конце XVIII и начале XIX века, когда вспыхнувшая революция, кровавой волной пронеслась по Франции для того, чтобы на своем гребне вынести нового Цезаря^{3}.

Но все эти события находят свое обоснование и объяснение в психическом складе француза. Обратимся к его характеристике. Укажем при этом на то, что все подобные характеристики делать очень трудно; народный дух слишком сложен и не укладывается вполне в краткое описание подобно тому, как сложные отношения высшей математики не могут быть выражены в элементарной. Да, кроме того, в этом крайне сложном и тонком вопросе можно легко быть обвиненным в желании подтасовать факты. Для того чтобы взять оценку, совершенно беспристрастную, независящую от самых событий французской истории XVIII века, обратимся к очень древним источникам. Это будет тем интереснее, что этим еще обнаружится та историческая глубина, которая влияет на текущие события.

Юлий Цезарь, говоря про галлов^{4}

, обрисовывает их впечатлительными и непостоянными на совещаниях, склонными к революциям, тщеславными, пристрастными ко всему блестящему.

Страбон подтверждает оценку Цезаря, но он еще добавляет, что галлы, мало способные отступать от своих личных желаний, инстинктивно стремились к равенству. Даже привилегия возраста им ненавистна. У них все братья получали равную долю — как должна была быть равна длина их мечей.

Если мы обратимся теперь к самим историческим событиям, то увидим, что из знаменитого девиза «свобода, равенство, братство» французская революция осуществила в некоторой степени только равенство, свобода же и братство так и остались в области красивых слов. Причиной этому служит та черта французского характера, которая была замечена Страбоном. В характеристиках Цезаря и Страбона мы находим объяснение всех крупнейших черт, упоминаемых нами исторических событий, как возникновения и течения самой революции, так и той легкости, с какой генерал Бонапарт блеском своих побед заставляет быстро забыть республиканские стремления. Проснувшееся французское тщеславие приводит к Империи и посылает волны вторжения, докатившиеся до всех столиц континента.