Эстетика бродяг

Я лежал молча и не шевелился, совершенно не веря в происходящее. Когда снова загорелся свет, я наспех вытерся и оделся. Потом, подумав, поискал взглядом что-нибудь тяжелое, взял в руки медный тазик и осторожно вышел.

В доме ни души, только под потолком кухни, медитируя, кружила большая муха да в глубине радиоточки двое образованных мужчин вели неторопливую беседу о ненаблюдаемых сущностях. Возле холодильника валялась пустая бутылка.

- Вот так прошлое, - насмешливо проговорил я, - пришло и выжрало мою выпивку.

В этом мире неопределенностей нельзя быть уверенным даже в настоящем. Почесав затылок, я поставил тазик. Стоит ли связываться с прошлым? Тем более, если ты псих. Но по мне лучше быть лошадью, скинувшей всех седоков, и нестись в сторону бездны, чем неспешно трусить в одной упряжке вместе со всеми.

От этих мыслей мне стало одиноко, захотелось встретиться с какой-нибудь женщиной и испить её участия. Без сомнения все знакомые женщины теперь были заодно с прошлым, но можно было выкрутиться и из этого положения. Я поискал незнакомую женщину в платяном шкафу, под диваном, выдвинул все ящики большого комода. Обследовал все уголки квартиры. Вел себя, конечно, как псих. Но женщины нигде не было.

- Женщина ты где? - спросил я.

- Женщин ищут в чулане, сэр, - шепнул в ухо знакомый бархатный голос.

И чьи-то холодные ладони легли на мои глаза.

- Узнаешь?

- Кажется, узнаю, - стараясь не выдать страх, проговорил я. - Это вы Петр Петрович?

Никакого Петра Петровича я не знал, и ляпнул от испуга.

- Это же я, твое прошлое, дурачок.

- Привет, давно не виделись. Соскучилось? Это ты мое вино выжрало? - как ни в чем не бывало спросил я.

- А ты пожалел?

- Так ведь вся бутылка выпита.

- Жадина.

Сильный удар по загривку выключил меня. Мерзкое драчливое прошлое. Всегда оно так - ведет себя по-свински и больше от него ждать нечего.

Когда я открыл глаза, пришел хозяин квартиры Максим Батарейкин. Молодой поэт, маргинал и циник, не верил ни в ангелов, ни в чертей, ни в духов. Он не верил ни одному моему слову и считал меня просто забавным чудаком, у которого вместо головы кочан цветной капусты. Мое присутствие в доме походило на заезжий цирк, насмотревшись на который, он пропадал куда-то на несколько дней. Плоды своего творчества он не показывал, но говорил, что пишет о космосе, о психах, типа меня, и что подыскивает себе подходящий псевдоним. Больше я о нем ничего не знал.

- Я принесу тебе еще вина, - сказал Батарейкин, выслушав мою историю о жадном до выпивки прошлом.

- Завязываю пить, - отказался я. - Иначе прошлое не отвяжется от меня. Оно выследит меня по запаху. Сегодня я решил избавиться от него, и оно сразу показало, чего стоит. Всё, с выпивкой покончено.

- Ты это серьезно?

- Не знаю… Не знаю, черт возьми. Надо же как-то избавляться от прошлого, может, брошу пить, может, выкину какое-нибудь старье, туфли и записные книжки. И наверное, никаких шлюх, а может, еще что-нибудь… Как ты думаешь?

- Ты совсем спятил. У тебя крыша едет от скуки, - спокойно сообщил Батарейкин, стоя посреди кухни.

Он зажег благовония, включил диск суфиев, потом надел тапочки-мокасины, уселся в уютное кресло под любимым желтым абажуром и, покуривая трубку, уставился на меня. Я шарил по карманам, вытаскивая мятые бумажки с телефонами, адресами, заметками, и выбрасывал их в мусорное ведро.

- Успокойся, - предложил Батарейкин, протягивая трубку. - Не надо нервничать.

- Нет, не буду. Я и так не в себе. Последнее время у меня не проходит ощущение, что кто-то пользуется моей жизнью, а я лишь таскаю за ним прошлое.

- Плохи твои дела, - подытожил Батарейкин. - У тебя в голове такой бардак, что проще её отрубить. Расслабься, покури, расскажи что-нибудь веселое.

- Нет, я теперь трезвенник, не пью и не курю, - сообщил я и споткнулся о стул.

Батарейкин засмеялся.

- Тебя хватит до сегодняшнего вечера, - сквозь смех говорил он. - У тебя на роже написано, что вечером ты нажрешься дешевого вина.

- Не каркай, - отрезал я. - У тебя есть чистая майка? Мне не в чем выйти.

- Спорю на что угодно, ты приползешь после полуночи чуть живой с какой-нибудь бабой, которая безупречно дает тебе раз в неделю вот уже несколько лет.

- Слушай ты, неудавшийся поэт, не доставай меня, - обиделся я. - Помалкивай, если не врубаешься. А у меня новая жизнь начинается.

- Ха-ха-ха, - загибался Батарейкин от смеха. - Хватит, не смеши меня. Новая жизнь, ха-ха. На вот тебе майку, и иди на все четыре стороны. Жду тебя вечером пьяного в стельку и с веселой бабенкой.

- Не дождешься! - крикнул я, хлопая дверью.