Эти бессмертные

Мастер смерти воткнул вторую иглу, теперь раб кричал непрерывно. Мастер смерти отошел на два шага назад и окинул пытаемого критическим взглядом. Хортон терпеливо ждал, когда мастер примет решение. В подобных случаях не следует торопить мастера, даже если повелитель считает, что раб не прав, не следует поправлять ошибку раба немедленно. Потому что никогда нельзя исключать, что ошибается повелитель, а раб прав.

Прошла минута, а мастер смерти не принял никакого решения. Хортон решил, что пора вмешаться.

— Почему ты медлишь? — спросил он.

— Не вполне понимаю происходящее, мой повелитель, — ответил мастер смерти. — Сердце пытаемого бьется часто и неритмично, боюсь, более сильную муку он может не выдержать.

— Стало быть, ты подсунул мне раба со слабым сердцем? — уточнил Хортон.

— Боюсь, что да. Я готов понести наказание.

— Ты понесешь его, — сказал Хортон. — Но не сейчас. Продолжай обряд, как считаешь нужным. Разбор твоих действий я проведу по окончании обряда.

Внезапно раб перестал кричать. Он обвел зал пустыми непонимающими глазами, его взгляд задержался на Хортоне, раб открыл рот и задал странный вопрос:

— Что сзади ложится сверху на детородный член?

Немного помолчал и добавил:

— Неопознанная лисица зимой жирна. Женщина ласкает меня, пока в театре идет представление.

Мастер смерти поспешно вставил третью иглу. Демон покинул тело раба, и оно заголосило пуще прежнего.

Людвиг хихикнул.

— Странный какой-то демон, — сказал он. — Как бы вам, мой лорд, не призвать аватара одного из богов любви.

— Или богов охоты, — уточнил Хортон. — Он еще про лисицу говорил.

Лицо Хортона оставалось спокойным и непроницаемым, однако слова демона его встревожили. Тот демон, которого призвал. Эльдар и которого рассчитывал призвать Хортон, должен говорить совсем другие слова. Хотя кто их, демонов, поймет…

Первый демон в ходе призвания изъяснялся притчами, подобными речам пророка или сумасшедшего. Рогатая телега катится по железным полосам по дороге зеленого камня, правит телегой кукла меньше пальца, она прикатится к мосту, где отражается звук… Что это означало — не понял никто, в том числе и сам демон. Потом, когда он вселился в тело окончательно, он не смог толком объяснить, что это за телега, что за мост и почему у этого моста звук отражается. Хортон пытался расспрашивать демона, но чем больше Хортон задавал вопросов, тем больше становилось непонятного. Демон нес какую-то ахинею о сияющих перчатках смерти, демон совершал странные движения руками, как будто хотел вытащить из воздуха то ли меч, то ли кастрюлю с кашей…

Второй демон пророчествовал совсем другое. Грядет темный властелин, поднимет волшебный сучок и произнесет запретные слова, надо найти путающие кресты, умертвить мудрую змею, умертвить темную половину самого себя — и тогда темный властелин сгинет навеки и наступит счастье. А потом, когда демон обрел тело, он немедленно атаковал, надо полагать, начал претворять свои пророчества в жизнь.

Если считать, что слова, произносимые демоном в процессе призвания, определяют его поведение в дальнейшем, приходится признать, что третий демон будет столь же неудачен, как и первые два. Начнет приставать к женщинам и охотится на мифических лисиц… Впрочем, поживем — увидим, рано еще делать окончательные выводы, призвание еще не состоялось.

Мастер смерти вставил четвертую иглу. Раб завопил так, что заложило уши, а затем мгновенно, без всякого перехода, его ртом завладел демон.

— Зимняя лисица, неясные миражи, — провозгласил он. — Жажду с утра не утолял, почему? Не понимаю, какой дух. Ты кто?

— Пора заканчивать, — сказал Хортон.

Подмастерье мастера смерти начал затягивать удавку, тело захрипело и задергалось. Хортон не знал, кто сейчас занимает это тело, раб или демон, да это и неважно. Важно лишь то, что когда обряд будет закончен, в этом теле будет сидеть демон.

10

Павел заполнил заявление, отнес на пост и вернулся в машину. Он захлопнул дверцу, откинулся на спинку сиденья и в тот же миг словил глюк. Ему померещилось, что он не сидит в мягком кресле автомобиля, а стоит в позе буквы «зю» в каком-то неясном сооружении, а сверху на него смотрит незнакомый мужик с длинными волнистыми волосами пепельного цвета, причем выражение лица у мужика очень высокомерное, а взгляд такой, каким сам Павел смотрел бы на ничтожную насекомую козявку, вдруг севшую ему на руку.

— Что за черт, — пробормотал Павел, и глюк рассеялся.

Павел помотал головой из стороны в сторону. Вроде все нормально. Однако нервы надо успокаивать, а то, того и гляди, крыша совсем съедет. Впрочем, как тут успокоишь нервы, когда «Саммон» не хочет продлевать договор, а всякие уроды на своих недоджипах…

Павел не успел додумать эту мысль до конца, потому что к «Лексусу» подошел мент и стал рассматривать повреждения. Павел поспешно вылез из машины.

— По Ленинградке, значит, ехали? — спросил мент, оторвавшись от увлекательного зрелища.

— Да, по Ленинградке, — подтвердил Павел. — Ехал в правом ряду, никого не трогал, и тут этот выскакивает…

Мент неопределенно хмыкнул.