Этичный убийца

После рабочего дня, по дороге в мотель, он всякий раз рассказывал нам о том, как сегодня сорвал куш, а затем переходил к еще менее правдоподобным историям, якобы имевшим место в его яркой и насыщенной событиями биографии. Он рассказывал о том, как однажды, просто так, с кондачка, заменил бас-гитариста Молли Хэтчет; о том, как его приглашали в «Морские львы» [«Морские львы» («Navy seals») — подразделения сил специальных операций ВМС США, предназначенные для ведения разведки и диверсионных операций на морском и речном побережье и в портах. Оснащены оборудованием для длительного пребывания под водой, обучены приемам высадки с подводных лодок и вертолетов морской авиации. Насчитывают около 2 тыс. человек]; о том, как после свадьбы кузины он поимел саму Адриенн Барбо. Непонятным оставалось только одно: какого рожна было нужно кинозвезде на свадьбе кузины Ронни Нила. И все эти небылицы он рассказывал так уверенно, что мне всякий раз оставалось лишь гадать, насколько кардинально мне стоит пересмотреть свои взгляды на жизнь. Возможно ли, чтобы наша Вселенная была устроена таким удивительным образом? Неужели же в этом мире Адриенн Барбо может позволить поиметь себя такому идиоту, как Ронни Нил Крамер? Конечно, это казалось маловероятным, но ведь ни в чем нельзя быть уверенным на все сто.

Тем более что порой его бахвальство основывалось на вполне реальных событиях. Например, он любил вспоминать о том, как в наш предыдущий приезд в Джексонвилл, когда мы остановились в этом же самом мотеле, он стащил у горничной универсальный ключ от всех комнат, залез в несколько чужих номеров и забрал оттуда фотоаппараты, часы и всю наличность, которую хозяева имели неосторожность оставить в бумажнике. Позже, наблюдая, как индус Самин, владелец заведения, защищает свою жену — ту самую горничную, которую все тут же и заподозрили в краже, — Ронни Нил хохотал до упаду. А еще он рассказывал о том, как в прошлом году, накануне выборов, напялил на себя костюм и галстук и отправился собирать пожертвования в пользу Республиканской партии. Он заставлял доверчивых граждан выписывать чеки для Р. Н. К. — Республиканского национального комитета, а затем просто приписывал к букве «К» оставшуюся часть своей фамилии. Убогие конторы с сомнительной репутацией, выстроившиеся вдоль шоссе, охотно обналичили чеки на имя Р. Н. Крамера.

На сей же раз Ронни Нил пел нам о том, как одна похотливая рыжеволосая штучка на коленях умоляла его, чтобы он соизволил ее поиметь, — и это в присутствии мужа, который ничего не мог с этим поделать.

— А ты ничего не путаешь часом? Может, это ее муженек тебя хотел поиметь? — полюбопытствовал Скотт.

Парень сильно шепелявил, и слова вылетали у него изо рта под свистящий аккомпанемент лопающихся пузырьков слюнной пены.

— Да, конефсно, уферен, — прошепелявил в ответ Ронни Нил и наградил Скотта щелчком в ухо. — Ну ты и урод, двух слов связать не можешь, а воняешь сильней, чем кусок дерьма!

Для человека, которого только что оскорбили, ударили, да еще и высмеяли за проблемы с дикцией, Скотт отреагировал очень спокойно — я даже ощутил легкий приступ сочувствия к этому парню, которого я, в общем-то, на дух не переносил, и праведно вознегодовал на Ронни Нила.

— А откуда ты знаешь, как воняет кусок дерьма? — глубокомысленно поинтересовался Скотт. — Тебе, наверное, частенько приходилось его нюхать?

— Я фнаю, как пахнет куфок тсерма. Да, знаю, мать твою, потому что сижу рядом с ним!

И все же Ронни Нил досадливо отвернулся: Скотт удачно парировал его колкость, и это было неприятно.

Возле мотеля мы вышли из машины и оказались на пустынной парковке, с двух сторон ограниченной крыльями двухэтажного здания, расправленными под прямым углом друг к другу. Здесь находили приют машины бродяг и скитальцев, которым вечно не хватает бензина, зато усталости всегда с лихвой; машины людей, которые давно распрощались с былыми надеждами, оставив их где-то далеко на севере или на западе, и теперь блуждали по миру в поисках нового смысла жизни, который наконец обретали в самых простых вещах — например, в отсутствии снега. Днем все здания сияли цветами нежной зелени и яркой бирюзы, сливаясь в единую цветовую симфонию, столь привычную для Флориды, но ночью все кругом казалось безнадежно серым.