Этика без дураков. Циничные наблюдения, страшные теории и эффективные практики

Если вы встретите «альтруиста № 1», то, скорее всего, вы встретили не его. Ради теста выразите сомнение, что он – это он, и попросите подарить вам тысячу рублей, потому что вам хочется, а ему не жалко. Если это вправду он, у него не будет оснований для отказа. Тогда у вас появится, во-первых, лишняя тысяча, во-вторых, опыт общения с редким экземпляром из Красной книги этики. Если вы считаете, что сохранение этих экземпляров – нужное дело, верните ему эту тысячу (можете добавить свою). Однако, скорее всего, вы не разживетесь ни деньгами, ни редким опытом.

Глава 20

Эгоизм – не сволочизм

Не путать с глупостью. – Эгоизм и экстерналии. – Если бы зло победило. – Общак хеджирует волатильность. – Голова вместо сердца.

Перейдем к тому, что считается эгоизмом как максимизацией своего блага за счет других. Так обычно думают. Его тоже не существует. Максимизировать свое благо можно и нужно, но чтобы делать это непременно за счет других – не облегчает задачу, а усложняет. Задаться такой целью мог бы эгоист-мазохист. Разумный человек предпочел бы действовать без лишнего дурацкого условия.

Стоп, но ведь одни люди вредят другим? И разве не делают это «ради себя»? Потери, которые возлагают на эгоизм, обычно сопряжены с социально вредным идиотизмом, от которого действительно страхует альтруизм, точнее, коллективизм. В этом смысле альтруизм-коллективизм – благо, он лечит. Но болезнь при этом не там, куда шлют проклятия, танцуя с моральным бубном. Возможна альтернативная медицина: прописать большую разумность, не затронув эгоизм, но научив его считать и думать. Коллективизм, правда, не потребовал бы этих талантов – в чем отчасти его преимущество.

Когда проклинают эгоизм, обычно подразумевают стратегию типа «вин-лосс». Когда говорят: «Он заботится только о себе», – видят продолжение фразы: «…и наносит ущерб окружающим». Но из первой половины фразы вторая никак не следует, ни логически, ни практически. Следует нечто, обратное ей.

Максимизировать свое благо лучше, выбирая стратегии типа «вин-вин».

Нанося ущерб, вы наживаете врагов, портите репутацию, встаете под лишний риск, усиливаете сопротивление среды. Говоря языком экономистов, невозможно множить экстерналии без интериоризации хотя бы части созданных внешних издержек. Говоря по-простому, вам, скорее всего, прилетит ответка. Стратегии, чреватые вероятной ответкой, – плохие стратегии для разумного эгоиста. Он будет играть их только в крайнем случае. Да, можно грабить прохожих, нет априорных правил, запрещающих это поведение с вероятностью 100 %. Но практически в нашей цивилизации оно будет запрещено с вероятностью, настолько приближенной к 100 %, что общество почти не ощутит этой разницы. Если это единственный способ не умереть с голоду – нет вопросов, идем грабить. Для деонтологической этики Канта здесь тоже все ясно – ложимся, умираем с голоду. Но кем надо быть, если для тебя это единственный способ? Много ли наберется таких людей?

Я сказал «разумный эгоист». Почти на любую модель типа «вин-лосс» он найдет более предпочтительную ей «вин-вин». Более предпочтительную себе, но и миру тоже. Если тебе нужен миллион денежных единиц, лучший способ прийти к нему в развитых странах – предложить рынку нечто, полезность чего оценят в миллион. Нужен миллиард – предложи на миллиард. В формуле «вин-вин» как бы прямая пропорциональность.

Чем больший ты эгоист, тем больше пользы ты принесешь людям.

Это важная характеристика мироздания. Без нее общество было бы невозможно.

Если бы стратегии типа «вин-лосс» обладали статистическим преимуществом перед типом «вин-вин», все уже кончилось бы.

Не нужно моделировать сценарии, искать примеры. Все дано в определении. Если наилучшей адаптивностью обладают стратегии, разрушающие совокупное благо, довольно скоро его не станет. Если бы паразиты и преступники были успешнее в трансляции своих генов, мемов, поведенческих норм, чем творцы и честные дельцы, они заполонили бы популяцию, и на этом все кончилось бы, занавес. Примерно так представляют мир пессимисты-моралисты: «мир лежит во грехе», «зло торжествует» и т. д. Будь это так, они уже не выжили бы. Даже еще хуже. Мир не развился бы до состояния, при котором возможен такой хрупкий предмет культурной роскоши, как моралист-пессимист.