Этюд в багровых тонах

Тащить громоздкую тушу целиком было несподручно, и охотник удовлетворился тем, что отрезал от нее заднюю ногу и часть бока. Взвалив трофей на плечо, он поспешил обратно по своим следам, так как уже смеркалось. Но, едва тронувшись в путь, он понял, какая трудность его ожидает. Увлекшись поисками жертвы, он оставил известный ему район далеко позади, и теперь было нелегко найти дорогу к лагерю. От долины, в которую он забрел, разбегалось множество ветвистых ущелий, настолько похожих, что их невозможно было отличить друг от друга. Он выбрал одно и, прошагав по нему около мили, уперся в горную речку, которой явно никогда раньше не видел. Убежденный, что повернул не туда, он взял другое направление, и снова его постигла неудача. Тем временем ночь быстро надвигалась, и когда он наконец добрался до знакомых мест, стало уже почти совсем темно. Даже сейчас риск заблудиться был немалым, поскольку луна не успела взойти, а обступившие тропинку скалы еще больше ухудшали видимость. Обремененный своей ношей и уставший от долгой прогулки по горам, он спотыкался, но упрямо шел вперед, подбадривая себя мыслями о том, что каждый шаг приближает его к Люси и что добытой им пищи хватит до самого конца путешествия.

Вскоре он достиг входа в то самое ущелье, где оставил их. Даже в темноте он узнал очертания ближайших утесов. Наверное, они ждут его с нетерпением, подумалось ему; ведь их разлука затянулась чуть ли не на пять часов. В порыве радости он поднес ладони ко рту и издал громкий приветственный клич, разбудивший в долине переливчатое эхо. Потом замер и прислушался в ожидании ответа. Но его не было – к нему лишь вновь и вновь возвращался его собственный крик, многократно переотразившийся от стен унылых и безучастных горных каньонов. Он крикнул опять, еще громче, – и опять от друзей, оставленных им так недавно, не донеслось в ответ ни шепота. Смутный, безымянный ужас закрался к нему в душу, и он опрометью кинулся вперед, в волнении сбросив наземь свою драгоценную добычу.

Повернув за угол, он выбежал прямо к тому месту, где днем разводил костер. Угли в нем еще тлели, но было ясно, что никто не подкидывал туда дров после его ухода. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина. Он почувствовал, как его страхи перерастают в уверенность. Рядом с остатками костра не было ничего живого; лошади, старик, девушка – все исчезли. Хоуп уже не сомневался в том, что во время его отсутствия здесь разразилась страшная, непоправимая катастрофа – катастрофа, унесшая всех, но не оставившая за собой никаких следов.

Ошеломленный этим ударом, Джефферсон Хоуп застыл без движения. У него закружилась голова, и ему пришлось опереться на ружье, чтобы не упасть. Однако он был человеком действия и вскоре преодолел свою минутную слабость. Выхватив из костра непогасшую головешку, он раздул из нее факел и принялся внимательно осматривать опустевший лагерь. Вся земля была изрыта лошадиными копытами – это подсказало ему, что беглецов пленил большой отряд всадников, а по направлению следов можно было сделать вывод, что потом они направились обратно в сторону Солт-Лейк-Сити. Стало быть, они забрали с собой обоих его спутников? Хоуп почти убедил себя в этом, но тут его взгляд наткнулся на предмет, при виде которого все в нем словно перевернулось. Чуть поодаль от костра темнел холмик бурой земли, которого определенно не было здесь прежде. Он понял, что перед ним свежезарытая могила. Подойдя ближе, молодой охотник заметил, что в холмик воткнута расщепленная палка, а в ней торчит листок бумаги. Надпись на листке была краткой и емкой:

ДЖОН ФЕРРИЕР

ИЗ СОЛТ-ЛЕЙК-СИТИ

умер 4 августа 1860 года.

Значит, непокорный старик, с которым он говорил еще совсем недавно, ушел из жизни и в память о нем осталась лишь эта лаконичная эпитафия. Джефферсон Хоуп огляделся в панике, ища взором вторую могилу, но ничего не обнаружил. Их жестокие преследователи забрали Люси с собой туда, где она должна была подчиниться уготованному ей жребию – пополнить гарем сына одного из старейшин. Когда молодой человек осознал всю неотвратимость этой судьбы и свое собственное бессилие перед нею, он пожалел, что не лежит бок о бок со старым фермером в месте его последнего упокоения.