Этюд в сиреневых тонах

Я обернулась к Лизе, но она нарочито не глядя в мою сторону, готовилась к занятию. Я снова повертела листок в руках, раздумывая, что она имела в виду. С какой стати, вдруг решила меня предупредить? И кому или чему мне не верить? Ее намекам, что моя подруга мне о чем-то не договаривает? Так я и сама это вижу и знаю, хоть и боюсь себе признаться в этом. Или самой подруге? О последнем мне думать совершенно не хотелось.

Я вздохнула, чувствуя, что еще немного и разболится голова. Кристина больше с намеками и расспросами не приставала, но и вела себя странно. Кусала губы и недовольно косилась на телефон, то и дело, набирая на нем смс. Чтобы не думать о странном поведении подруги и ее стычке с Липатовой, я перевела взгляд на преподавателя.

Вообще, мне нравился Иван Валериевич и то, как он преподавал свой предмет. Этот еще не пожилой мужчина был без ума от своего предмета и мог рассказывать о живописи часами. Сегодня же он был рассеян и бездумно перекладывал на своем столе бумаги, периодически что-то писал. Нас, казалось, он не замечал, и я невольно задумалась, а что заставило его пойти на… ну, в, принципе, должностное преступление, как бы выразился мой отец. Ведь за такое можно и лишиться места преподавателя в университете, если это дойдет до ректора. Студенты, конечно, не «сдадут», но, кто знает… Да и жаль его, возможно, требующаяся сумма не настолько велика, просто взять ее обычному преподавателю негде. А вот взятка со студентов может закончиться печально и для преподавателя, и для его питомника.

Я едва высидела до конца пары. Да и сам Иван Валериевич пребывал мыслями где-то далеко от нашей аудитории, постоянно сбиваясь с мыслей и повторяя одно и то же несколько раз. В конце концов, не выдержав, он дал нам какое-то легкое задание, а сам принялся что-то строчить в телефоне, судя по всему, в мессенджере, так как до нас периодически долетали звуки приходящих сообщений.

Я же увлеченно рисовала в скетч-буке свой придуманный набросок, совершенно наплевав на задание преподавателя. Решила, что раз все равно мне пересдавать его предмет, то нарисую что-то для души, только вот… Вместо Ивана Валериевича, как я задумывала раньше, на белом листе вдруг «обосновался» высокий поджарый мужчина в белом свитере и темных брюках. Его темные волосы разметал ветер, а в его руке доверчиво лежала огромная лапа хаски, вставшей на задние лапы. Нос собаки уткнулся в щеку незнакомца, и оба были настолько счастливы на моем рисунке, что…

Нет, счастьем там и не пахло. Чем дальше я прорисовывала образ, тем грустнее становились глаза собаки, а в глазах мужчины и вовсе застыла обреченность.

— Вау! Круто! — шепнула с заднего ряда Лиза, которая сидела сразу за мной. — Твой знакомый? — спросила она, прежде чем я успела залистнуть рисунок, решив быстренько набросать что-нибудь на тему урока. — Тоже собачник?

— Не знаю, — буркнула в ответ резко. Сердилась я больше на себя, чем на любопытную старосту, потому что просто не могла даже себе объяснить, почему вдруг мне пришел в голову именно этот образ. — Так, придумала просто…

— Ну-ну, — хмыкнула она в ответ, — такого… красавца сложно придумать — можно только увидеть.

Вот же!.. недаром она была старостой в нашей группе, а еще отличницей и лучшей студенткой университета. Все преподаватели ей прочили хорошее будущее, и не важно, что поступить она мечтала совсем на другое отделение. И как она сразу увидела суть моего наброска?

— Слушай, Лиз… а что там у Жилякова? Знаешь? — решила спросить старосту, да и сменить тему хотелось.

— Да, что там знать, — вздохнула девушка, откладывая в сторону карандаш.

Оказалось, что дело в приюте, в котором работает сестра Ивана Валериевича, да и он сам помогает в свободное время. Земля, на которой он находится, раньше принадлежала какому-то их дальнему родственнику, и вдруг оказалось, что она продана несколько лет назад. Выкупившая землю мелкая фирма сейчас находится на стадии банкротства, а ее долги перекуплены другой фирмой. Все бумаги бывших хозяев этого клочка земли оказались неверно оформленными, и прав Жиляковы на эту землю не имеют.

— Теперь им дали двадцать дней, чтобы оспорить судебное решение, ну, или выселиться в другое место, — тихо проговорила Лиза. — Я уже показывала копии решения папе, он у меня юрист, не по земельным спорам, конечно, но там, и правда, не подкопаешься…

— Подожди, — я задумалась, представляя то место. Нет, там я никогда не была, но недаром я дочь своего отца. Пусть мне не нравилось то, чем занимается папа, но иногда мне приходилось присутствовать в его кабинете.

Частенько приходя к нему за очередной просьбой купить что-то, я слушала, чем он занимается, когда он по телефону выяснял подробности о каком-либо объекте. Или смотрела карту новых застроек, что вела фирма отца. Мне единственной было разрешено входить святая святых — папин кабинет — в его отсутствие. Ну, и еще его помощнице Арине, которая работала в папиной фирме уже много лет.