Этюд в золотистых тонах

— Чепуха! — раздался у них за спиной голос Бада. — Я ничего подобного не обещал.

Глава четвертая

Потери

Тонкая струйка дыма поднималась, змеясь, к потолку, свивалась в кольца, медленно раскручивалась спиралью и таяла. Грег забавлялся, наблюдая за ее причудливой игрой, напоминающей чувственный восточный танец.

— Сколько в ней эротики, с ума сойти!

Он уже был изрядно пьян, да еще, кажется, накурился какой-то дряни, которую ему подносила женщина в струящемся прозрачном одеянии. Грег осторожно брал косячок губами и глубоко вдыхал. От этого или просто сама по себе комната приобретала четвертое измерение: стены раздвигались, потолок улетал в запредельные дали, во все стороны разбегались бесконечные лабиринты. Он будет блуждать по этим призрачным лабиринтам, пока не превратится в призрак и не исчезнет в их зыбкой глубине…

Из углов скалились хищные бархатные морды орхидей. Грег ощерил зубы и зарычал.

— Волчище! Неуемный волчище! — пропел над ухом женский голос.

Эта женщина была ему смутно знакома. Они когда-то занимались любовью, он не помнил толком почему, ведь она совсем не возбуждала его. Длинная, тощая, с выпирающими косточками и пунцовыми пятнами сосков на несуществующей груди. На лысой голове татуировка — змейка разевает жаркую пасть, вот-вот проглотит. Шалишь, милая, я тебе не по зубам.

Женщина завозилась с застежкой его брюк, Грег без интереса наблюдал за ее манипуляциями.

— Уау! — простонала она и с шумом втянула в себя воздух.

Ему показалось, что между тонких губ мелькнул узкий раздвоенный язычок. В памяти тут же всплыло ее имя, чумовое, как и она сама. Снуки. Подиум, самолет, Италия. Он, что, сейчас тоже в Италии?

В ее руке неизвестно откуда появилась крошечная коробочка. Белый порошок полился тоненькой струйкой на возбужденное естество Грега, и он брезгливо сморщился.

— Ненавижу кокаин. Меня от него пучит.

— Противный! Так и норовишь кайф сломать.

Она принялась шумно снюхивать порошок. Звук был омерзительный, хлюпающий, жадный. Гадость какая, мелькнуло в мутящемся сознании Грега. Пользуется мною, как каким-то дешевым жиголо.

— Слизывай немедленно всю эту дрянь! — заорал он. — Всю, до последней крошки!

Потолок стремительно полетел на него с запредельной высоты. Грег увидел в нем отражение своего искаженного лица с бешено выпученными белками глаз и… Больше он ничего не помнил. Неимоверной силы взрыв разнес его тело на тысячи бесформенных кусков.

Бад припарковал машину у серого многоквартирного дома на Мидлсекс-стрит и сверился с адресом. Все точно. Сейчас здесь было тихо и уныло, как это обычно бывает на окраине большого города. Трудно было представить себе, что по воскресеньям эта и еще несколько прилегающих улочек взрываются красками и шумом самой большой в Лондоне толкучки — рынка Петтикоут-Лейн.

С раннего утра сюда подъезжают колонны грузовичков, груженных всякой всячиной, торговцы раскидывают свои палатки и выкладывают самый разнообразный товар. Торгуют в основном пакистанцы и индусы, приехавшие в Англию в поисках лучшей жизни, но много и аборигенов. Часам к десяти утра яблоку негде упасть — на Петтикоут-Лейн приезжает отовариться весь Лондон. Цены раза в три ниже, чем в магазинах, а выбор куда богаче. Говорят, здесь можно купить все, от наперстка до паровоза.

Бад помедлил у машины, пытаясь сосредоточиться на деле. Его мысли были устремлены к Марго, и он ничего не мог с этим поделать. Бад уехал из Кенсингтона, унося на губах ее поцелуй, нежданный и оттого еще более пьянящий. Они проговорили всю ночь, причем Марго и Сандра по очереди и вместе пытались отговорить его от дальнейшей «раскрутки» Марча. Бад упирался. Наконец Сандра не выдержала и ушла спать.

Оставшись одни, Марго и Бад вдруг замолчали. Как-то стало нечего сказать друг другу. Все аргументы исчерпаны. Бад смотрел на тонкий профиль Марго, на ее рассыпавшиеся по плечам волосы и мечтал только об одном: зарыться в них лицом, вдохнуть их нежный аромат и шепнуть ей… Что? Она ведь и так все знает.

Марго повернулась к нему. Ее волшебные синие глаза смотрели прямо в душу, абсолютно беззащитную сейчас. Узкая теплая ладонь накрыла его руку, Бад не выдержал и прикоснулся к ней губами.

— Ты знаешь, что помогло мне выдержать? — тихо спросила Марго. — Я вдруг почувствовала твою любовь. Это было как вспышка, как озарение. Они угрожали мне, пугали чудовищными пытками, но я уже знала, что неуязвима. Они ничего не могли сделать со мной, понимаешь? Ты вправду так сильно меня любишь?

— Еще больше.

— Тогда обещай мне… — она сжала его руку, — обещай, что ничего не будешь предпринимать. Я прошу тебя, я требую. Алека все равно уже не вернешь.

— Ты очень любила его?

— Очень. Он был мужчиной моей жизни — муж, друг, любовник, поразительный собеседник. Когда его не стало, мне казалось, что я своими руками убью мерзавца, который отнял у меня Алека. Я ведь уже тогда знала, что никакой аварии не было, было убийство. Слава Богу, я быстро поняла, что месть лишь иссушает душу. Убив Алека, этот человек подписал себе приговор. А судить — не наше дело. Ты понимаешь?

— Не уверен.