Этюды любви и ненависти

Фельдмана из Севастополя, усвоившего через Толстого христианство и отвергнувшего исповедуемый его родителями иудаизм. Приходили и "странные" письма. Например, присяжный поверенный и известный гроссмейстер Осип Самойлович Бернштейн просил позволить ему приехать в Ясную Поляну, чтобы сыграть с Львом Николаевичем в шахматы, – и получил отказ, а уж так хотелось не сразиться, конечно, – пообщаться… Толстой любил играть в шахматы. Его постоянными партнерами были Александр Борисович Гольденвейзер и Сергей Иванович Танеев – крупные музыканты, но слабые игроки. Толстой говорил: "Музыкант, играя, воображает, и в шахматной игре воображает, что будет". (Есть не лишенное чувства юмора замечание В. Г.

Черткова об игре Толстого в шахматы: "Вы очень по-христиански играете, раскрываете свои планы, даете советы114".) Толстой, кстати сказать, следил за Санкт-Петербургским турниром 1909 г. памяти Чигорина, о котором отозвался с явным одобрением: "Что-то отличаются русские наши. До чего может довести память и практика…"115. "Наши русские" – это один из победителей, чемпион России Акиба Кивелевич Рубинштейн и одержавшие победы над чемпионом мира Ласкером Осип Соломонович Бернштейн и Федор Иванович Дуз-Хотимирский…

Некий Н.П. Ниренштейн в письме от 12 апреля 1896 г. просил разрешения перевести на древнееврейский язык рассказ "Суратская кофейня". Разрешение было дано116.

Вероятно, очарованный знаменитой картиной И.Е. Репина "Толстой на пашне" (Л.О.

Пастернак тоже написал портрет Толстого под названием "Пахарь"), некий Лазарь Зелигович Фишман, глава торгового дома в Пружанах Гродненской губернии, выслал в подарок графу 100 (сто!) кос и набор для их точки. Косы были розданы яснополянским крестьянам; три косы до сих пор хранятся в музее писателя, одна вплоть до ухода Толстого из дома находилась в его кабинете.

Евреи-евангелисты из Новогеоргиевска Херсонской губернии спрашивали Толстого: "От кого надлежит принять крещение, не нарушая в то же время заветов Святого Слова?"117.

Какой ответ они получили, неизвестно, ибо отвечать на письмо Толстой поручил кому-то из близких (Татьяне Львовне?).

Случалось, писали Толстому и антисемиты. Толстой знал, как им отвечать.

Следующий пример характерен. Аноним из Сингапура призывал Толстого написать книгу, обличающую "жидов, которые вытягивают жилы из христиан". Л.Н. поручил Маковицкому ответить: "Жид в тебе". К сожалению, предусмотрительный сингапурец не указал своего адреса118.

Абсолютным рекордсменом среди корреспондентов Толстого была семилетняя девочка Соня Рубинштейн (Софья Михайловна Рубинштейн, 1901 г. рождения). Дочь кустаря из Умани 24 сентября 1909 г., судя по штемпелю, отправила в Ясную Поляну письмо с явно недетским вопросом: есть ли Бог? Русский язык корреспондентки оставляет желать много лучшего, но сама постановка вопроса трогательна: "Хотя мой папа заставляет меня быть набожной, но мне кажется, что люди уговорили это". Ответ Толстого последовал немедленно: "Бог не на небе, а в каждом человеке", нужно любить всех людей. К письму был приложен текст "детской молитвы". Переписку писателя с Соней опубликовал ряд газет, в частности "Биржевые ведомости"119.

Среди поклонников и корреспондентов Толстого было немало тех, кто не только принял православие, но и наотрез отказался от военной службы, мотивируя это тем, что она несовместима с гуманистическим учением Евангелия. Одним из таких "несгибаемых" был Хаим (Ефим) Иосифович Дымшиц (1884-1936), учитель из Екатеринославля, за проповедь своих взглядов попавший на скамью подсудимых, а затем в тюрьму.

Толстой о Дымшице: "Вот еврей! Заявил, что он как христианин (по своим христианским убеждениям) служить не может. Как это военная служба и христианство могут вместе существовать? Желал бы жить 300 лет". На недоуменный вопрос собеседницы: "Почему?" Л.Н. ответил: "Чтобы видеть, что будет. Что останется из двух: военная ли служба, христианство ли"120.

Из друзей-евреев Толстого Валентин Булгаков выделяет троих: И.Б. Файнермана, Г.М.

Беркенгейма и В.А. Молочникова. О Файнермане я уже рассказывал.