Этногенез и биосфера Земли

Этот тезис, доказанный Холденом, на первый взгляд, противоречит школьным представлениям об эволюции как прогрессивном развитии. Но только мы применим диалектический метод — противоречие исчезнет, как дым. Виды либо вырождаются, либо стабилизируются и превращаются в персистенты (реликты, пережившие собственное развитие), но возникают новые виды, более совершенные, нежели предшествовавшие. Однако и они уступят место под солнцем тем, кто придет вслед за ними, а пока вызревают для грядущего. Рептилии заменили гигантских амфибий, млекопитающие — динозавров, а современный человек — неандертальца. И каждому взлету предшествовало глубокое падение.

Переведем это на язык этнологии и применим к нашему материалу в качестве модели простейший образец — локализованный (территориально), замкнутый (генетически), самооформившийся (социально) этнический коллектив.

Альтруизм, точнее — антиэгоизм

Новорожденный этнос, как только заявляет о своем существовании, автоматически включается в мировой исторический процесс. Это значит, что он начинает взаимодействовать с соседями, которые ему всегда враждебны. Да иначе и быть не может, ведь появление нового, активного, непривычного ломает уже установившийся и полюбившийся уклад жизни. Богатства региона, в котором произошло рождение этноса, всегда ограничены. Прежде всего это относится к запасам пищи. Вполне понятно, что те, кто спокойно существовал при устоявшемся порядке, отнюдь не хотят стеснять себя или уступить свое место другим, чужим, непонятным и неприятным для них людям. Сопротивление новому возникает как естественная реакция самозащиты и всегда принимает острые формы, чаще всего истребительной войны. Для того чтобы победить или, как минимум, отстоять себя, необходимо, чтобы внутри этноса возникла альтруистическая[131]

этика, при которой интересы коллектива становятся выше личных. Такая этика наблюдается и среди стадных животных, но только у человека принимает значение единственного видоохранительного фактора. Она всегда соседствует с эгоистической этикой, при которой личное плюс семейное становится выше общественного, но, поскольку интересы личности и коллектива часто совпадают, острые коллизии возникают редко. С точки зрения сохранения человеческого аналога видового таксона, т. е. этноса, сочетание обеих этических концепций создает оптимальную ситуацию. Функции разделены. «Альтруисты» обороняют этнос как целое, «эгоисты» воспроизводят его в потомстве. Но естественный отбор ведет к сокращению числа «альтруистов», что делает этнический коллектив беззащитным, и по прошествии времени этнос, лишившись своих защитников, поглощается соседями. А потомство «эгоистов» продолжает жить, но уже в составе других этносов, вспоминая «альтруистов» не как своих защитников-героев, а как людей строптивых и неуживчивых, с дурным характером.

Проверить эту формулу на историческом материале можно только одним способом, о котором следует сказать подробно. Этика рассматривает отношение сущего к должному, а должное, как и сущее, в каждую эпоху меняется. Эти изменения весьма чутко фиксируются авторами источников, которые в других отношениях, не стесняясь, искажают факты. Здесь же они искренни, потому что описывают не действительность, а идеал, который им самим каждый раз представляется несомненным. Поэтому для фиксации смены поведенческого императива мы можем использовать историографию и даже художественную литературу прошлых эпох, приняв их не за источник информации, а за факт, подлежащий критическому исследованию, и при его помощи установить, как протекает этот процесс в натуре. Возьмем для примера какой-нибудь законченный отрезок истории народности (не государства, не политических институтов, не социально-экономических отношений, а именно этноса), достаточно хорошо известный читателю, и бегло просмотрим его фазы. Подходящий пример — город-государство Древний Рим. Если отбросить его легендарный период царей, от первой сецессии (ухода плебеев на Священную гору, вслед за чем последовал их компромисс с патрициями), определивший характер общественной системы, до эдикта Каракаллы (признания провинциалов, подданных Рима — римлянами), т. е. с 949 г. до н. э. по 212 г. н. э., можно легко проследить эволюцию соотношения «альтруистов» и «эгоистов». Впрочем, это сделали уже в древности римские историки, именуя этот процесс «падением нравов».