Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Каждая из этих технологий способствовала детерриториализации параметров советской системы, включая суверенный государственный режим времени и пространства. Исследователи уже обращали внимание на то, что социалистическое государство присваивало себе время своих граждан (Катрин Вердери называет это «огосударствлением времени»^{288}

), а граждане, в свою очередь, использовали контрмеры для замедления времени^{289}. Эти важные наблюдения по поводу изменений темпорального режима социализма, однако, следует подкорректировать. Делая упор на стратегии замедления времени

(например, на желании работать помедленнее, не торопиться с выполнениями заданий, получать как можно больше выходных), этот анализ неизбежно воспроизводит элементы знакомой бинарной модели государственного подавления / гражданского сопротивления. Очевидно, однако, что замедление производственного времени было не единственным и, возможно, даже не главным способом изменения темпорального режима Советского государства. Помимо него советские граждане использовали массу других технологий изменения времени. Иногда они, напротив, ускоряли время — например, посредством распространения отношений «блата»[146], позволявших сокращать время ожидания в очередях, или посредством всевозможных неформальных договоренностей, которые позволяли выполнять задания быстро только на уровне чистой формы, не тратя времени на соблюдение их буквального смысла (подобно тем методам, которыми пользовались комсорги для выполнения комсомольских поручений, — см. главу 3). Советские граждане также повышали непредсказуемость

течения времени (например, участвуя в постоянном и не ограниченном по времени общении, которое могло длиться всю ночь или весь рабочий день), создавали множество видов символического свободного времени, предпочитая непритязательную работу, дающую множество выходных (кто-то работал в котельных, кто-то пользовался постоянными отпусками по больничному, кто-то накапливал отгулы и так далее), и, наконец, создавали временной режим вненаходимости, интересуясь темами и занятиями, которые были удалены во времени и пространстве по отношению к текущему авторитетному дискурсу государства (от занятий древней историей и изучения «экзотических» языков до занятий теоретической наукой, поездок в археологические экспедиции, походов в удаленные, малозаселенные, находящиеся как бы «вне» исторического времени участки страны). Результатом этих практик, видов деятельности и интересов, распространившихся повсюду, было не просто замедление времени, которое государство пыталось контролировать, а создание нового режима темпоральности. Время, проведенное внутри

государственной системы, одновременно оказывалось временем, проведенным за ее пределами. В одновременности состояний внутри и снаружи и заключалась вненаходимость. В этом новом режиме темпоральности подчас не оставалось времени для «обычных» советских дел. Вспомним замечание Инны, приведенное в начале главы, о том, что в университет она ходила редко из-за недостатка времени.