Это было под Ровно. Конец «осиного гнезда»

Кое-как, перегрев мотор, мы преодолели этот злосчастный участок, но перед самой деревенькой все-таки основательно завязли. Задние колеса затянуло в канаву, и машина прочно села на дифер. Мы выбрались из кузова.

Шофер повздыхал, выругался и отправился в деревню.

Вслед за ним ушел и Петрунин.

Вернулись они с двумя бревнами. Мы стали «вываживать» машину и кое-как вытянули ее из канавы.

В деревню попали затемно. Остановились в доме председателя колхоза и остаток вечера прокоротали за чаем и разговорами. В половине первого я и майор Петрунин покинули дом, предварительно еще раз проинструктировав остающихся. Мы взяли с собой мешок с сухой паклей, банку с машинным маслом, бутылку с бензином, ракеты и ракетницу.

Ночь стояла тихая, полная какого-то значительного спокойствия. Все небо было усеяно звездами. Луна уходила за горизонт и, прячась за тучку, как бы подмигивала нам. Подмораживало. Лужицы, затянутые тонким матовым ледком, похрустывали под ногами.

– Погодка на нас работает, – заметил Петрунин. – Обратно по морозцу быстро выберемся.

Мы вышли из деревни, миновали кладбище, обогнули небольшую березовую рощу, наполненную бодрящим весенним ароматом, перебрались по мостику через крошечную речонку и зашагали по открытому полю. Пройдя два километра, увидели белый шест – метку, поставленную нами заранее. Мы вынули из мешка паклю и выложили из нее на земле круг трех метров в диаметре. Паклю полили машинным маслом.

Петрунин зарядил ракетницу, я приготовил карманный фонарик. Мы закурили и стали ждать.

Минут за пятнадцать до назначенного времени с запада послышался стонущий рокот мотора. По звуку мы без труда определили, что идет немецкий самолет.

– Смотри, еще спутает, – заметил Петрунин. – Возьмет да и пройдет стороной.

– Не должен, – сказал я. – На всякий случай надо посигналить.

Я поднял в небо сильный фонарик и просигналил условленным шифром.

Кажется, Петрунин оказался прав – самолет явно отклонялся в сторону и удалялся. Шум его мотора становился глуше. Тогда я плеснул из бутылки бензина на паклю, чиркнул спичку, и пакля, мгновенно вспыхнув, загорелась круговым пламенем. Звуки мотора стали вновь нарастать и приближаться. Наш сигнал заметили. Самолет снизился и проплыл над головами.

Я отошел в сторону, и снова начал сигналить фонариком. Самолет трижды подмигнул нам зеленым огоньком.

– Все идет, как по нотам, – проговорил Петрунин и начал подливать в огонь масло.

Самолет развернулся и снова пошел на нас. Под его крылом на мгновение зажегся красный фонарик.

– Прыгнул, – сказал я. – Гаси костер.

Красный огонек подтверждал прыжок. Петрунин начал затаптывать костер. Я напряженно всматривался в звездное небо и наконец заметил в нем купол парашюта и болтающуюся на стропах человеческую фигуру.

Доктор не мог похвастаться точностью приземления.

Его сносило к деревне, и я побежал.

Он опустился шагах в четырехстах от огня, упал животом на землю и остался лежать неподвижно. Я подходил, мигая фонариком, но он не поднимался. Я решил было, что

Доктор ушибся или потерял сознание, но тут же услышал, как щелкнул затвор пистолета. Доктор готов был ко всяким случайностям.

– Кто? – повелительно крикнул он, когда я остановился от него в двух шагах.

– Хомяков, – ответил я. – Вы не ушиблись?

– Как будто нет.

– Ну вот и великолепно! А помните, как вы боялись прыгать?

– Было, было… – И Доктор упругим движением вскочил на ноги.

Я осветил его лучом фонарика. На нем была армейская шапка-ушанка с вдавлинкой вместо звезды, стеганый ватный костюм и солдатские кирзовые сапоги.

– Выключите фонарь, – сказал он мне и протянул руку.

– Здравствуйте, Хомяков! Жребий брошен! Точь-в-точь, как в американском кинобоевике…

Я почувствовал, что рука Доктора по-прежнему была в тонкой перчатке. Доктор сунул пистолет в карман.

Я спросил:

– Кто вас провожал?

– Гауптман… А кто там вытанцовывал над огнем?

– Один из тех шести, – ответил я. – Он достал машину.

Сам за шофера. Он сейчас подойдет.

Доктор угостил меня сигаретой, осветил зажженной спичкой мое лицо и спросил:

– Куда мы сейчас?

– В Москву. Куда же еще? Я ведь сообщил, что все подготовил.

– Понимаю, понимаю. – И он, пыхтя дымом, поглядел по сторонам.

Подошел майор Петрунин.

– Познакомьтесь, – предложил я.

Доктор протянул руку, не называя себя, и лишь промолвил:

– Очень приятно.

– Звонарёв, – отрекомендовался Петрунин.

– А как с парашютом? – спросил Доктор.

Я сказал, что оставлять здесь парашют нельзя и что его придется захватить с собой, а по дороге где-нибудь припрятать. Доктор согласился. Петрунин скатал парашют,

затиснул его в мешок из-под пакли и взвалил на плечо. Мы тронулись к деревне.

– Значит, прямо в Москву? – спросил Доктор.

– Сначала зайдем в деревню, – ответил я.

– А зачем? – поинтересовался Доктор.

– Машина наша стоит у отца Звонарёва.

– А как там?

– Это что-то на вас не похоже, Доктор, – усмехнулся я. –

Деревушка глухая, в девятнадцать дворов. Остались одни бабы да деды…

– Оно конечно, – бодро ответил Доктор, но тут же спросил: – А нас по дороге в Москву не прихлопнут на контрольных пунктах?

– Мы ночью не поедем, а днем не проверяют.