Это было в Праге. Том 2. Книга 3. Свет над Влтавой

Ей хотелось, чтобы все это произошло неожиданно, вдруг, без долгих дней мучительного ожидания. Немало пережила она за эти годы, а если счастье проглянет сразу, как солнце, – только и остается, что засмеяться от радости и с головой окунуться в его светлый поток.

Вот она и дождалась своего счастья! Значит, не напрасно ждала. А ведь долгое время от Нерича не было никаких известий. Она не знала, где он, и не была уверена, жив ли он, – следы Нерича затерялись. Первое письмо Божена получила в июле сорок пятого года. Оно было совсем коротенькое, в несколько строк. Нерич без особой надежды на ответ запрашивал: живет ли еще в старом доме Божена Лукаш, а если переехала, то не могут ли ему сообщить ее новый адрес? Она ответила в тот же день, вернее сказать – в тот же час. Ей хотелось написать всего три слова: «Я здесь, жду», – но она сдержала себя и сообщила лишь то, о чем он ее спрашивал. Конечно, она не могла ограничиться несколькими строчками и написала, что живет по-прежнему вместе с отцом, – из этого он поймет, что она не замужем, что учится в университете. А потом следовал целый вихрь вопросов. Как сложилась его судьба? Помнит ли он Прагу? Не собирается ли навестить своих старых друзей? Ей очень хотелось спросить, не забыл ли он слова, которые сказал ей при расставании. Но она не спросила об этом из самолюбия. Впрочем, волнение ее было настолько сильно, что в каждой даже самой обыденной фразе Нерич, если он человек чуткий, мог угадать ее состояние и оценить стойкость ее чувства. Ей казалось, что, резко обрывая фразу, она этим подчеркивает свою сдержанность. Он же по этим отрывочным фразам видел ее душевное смятение.

Через неделю пришло еще одно письмо, затем третье. Божена аккуратно отвечала, и переписка их оживилась. Нерич подробно писал о себе, и легко было понять, что он хочет восстановить прежние отношения.

«Жизнь сурово обошлась со мной, – не раз повторял он в письмах. – Я многое понял и переоценил».

Он подробно описывал свои странствия и делал это, как и всегда, с воодушевлением и блеском. Божена живо представила себе события, к которым был причастен Нерич, и заново переживала опасности, которым любимый ею человек подвергался. Да, она по-прежнему любила его, и, быть может, даже сильнее, глубже, чем прежде. Он стал ей как-то ближе и понятнее. Он защищал свою родину, воевал с фашистами, четыре года вместе с югославскими партизанами бродил по лесам, был ранен.

«Я понял, что выше всего для человека его отчизна. И жить надо ради свободы своего народа, – так он заканчивал одно из своих первых писем. – Перед моими глазами стоят люди, отдавшие жизнь за светлое будущее. Меня спас от смерти простой человек, крестьянин Душан. Я лежал в снегу раненый, истекающий кровью. Душан подобрал меня и, несмотря на разгулявшуюся вьюгу, на своих плечах унес в глубь леса, к нашим. Во время пути ему дважды пришлось отстреливаться, и немцы его ранили. Теряя силы, он опускал меня на снег и защищал своим телом от жгучего ветра. Он умер в пути. Меня еле живого утром подобрали друзья. Никогда я не забуду такого самопожертвования. Подвиг Душана заставил меня продумать многое. Что я ему? Только врач. А он отдал за меня жизнь. Он знал, что я необходим для людей, его товарищей, которые подвергают себя опасности каждую минуту. Сколько мужества проявили мои соотечественники в борьбе с немцами! Поистине герои. И я горжусь, что вместе с такими героями, как Душан, нес эти годы все тяготы и лишения партизанской жизни. Теперь я совсем другой, Божена…»

Это письмо Божена показала отцу. Когда Ярослав читал его, она не сводила с отца глаз, счастливая и гордая любимым человеком. Вот он какой, Милаш Нерич! Можно ли не оценить его мужества?

– Что ж, он вполне трезво рассуждает, – сказал тогда Лукаш, складывая письмо и возвращая его дочери. – В годы сопротивления многие поняли, на чьей стороне правда…

Отец хоть и не открыто, но одобрил и мысли и поведение Нерича. У Божены словно камень свалился с сердца. Сломалась преграда, так долго разделявшая Нерича и отца.

«И ты в него не верил!» – с упреком подумала Божена.

Каждое новое письмо сближало их. Нерич все чаще писал о том, как стремится увидеть ее. Она отвечала ему тем же. Неожиданно Нерич в своих письмах перешел на «ты», и это смутило Божену. Нет, она не обиделась на такое обращение, ее не оскорбило это проявление близости. Она почувствовала, что с этим «ты» в ее жизнь вошло что-то решающее и бесповоротное. Это «ты» словно бросило свет на все слова его письма. Не дочитав его до конца, Божена закрыла глаза, голова ее кружилась.

– Милаш, – прошептала она и вложила в это имя всю силу своей верной любви.