Это было в Праге

«На нас, на Прагу, устремлены взоры всего чешского и словацкого народа, взоры всего мира. Мы, граждане Праги, древнего города со славной историей, прославим чешский народ, как прославили его в прошлом великий Жижка и его табориты. Мы ведем кровавый и беспощадный бой, проникнутые одной мыслью — не отступать, сражаться, победить. И мы победим. Кровавый палач Франк сегодня предложил нам переговоры, выдвинув условием, что пражские улицы должны быть освобождены от баррикад, чтобы могли пройти немецкие войска. За это он обещает нам отказаться от поста германского министра в чешских землях и прекратить обстрел Праги. Это смехотворная дерзость! Вчера он дважды обещал прекратить обстрел, если мы прекратим его, и дважды нарушил свое обещание. Мы выдвинули только одно условие — безоговорочная капитуляция разгромленных немецких частей, сдача их Чешскому национальному совету и чешским вооруженным отрядам. Если немцы не сложат оружие сегодня, они сложат его завтра или днем позже. Сейчас, после капитуляции Германии, союзным войскам сдаются целые армии противника. Это не может не повлиять на положение Праги.

Товарищи рабочие! Наша революция — это наше кровное дело. Мы знаем, за что сражаемся, за что умираем. Не только за свободу своего народа, но и за наше классовое раскрепощение. Рождается новая республика, республика трудового народа. Мы будем в ней правителями и хозяевами. Не станет капиталистических кровососов, не будет нужды и эксплуатации. Народ сам создаст свое счастье и благосостояние. Грядущее поколение чехов склонится перед памятью тех, кто в майские дни 1945 года доблестно отражал яростный натиск вооруженных немецко-фашистских банд…»

Загрохотали один за другим тяжелые разрывы. Умолк на несколько секунд голос диктора. Дом встряхивало. Ухнуло где-то совсем рядом. Свет во всем доме погас. Морганек нащупал рукой телефонный аппарат, снял трубку. Телефон не работал.

— Наверно, передача закончена, — нарушил тишину доктор. — Надо позаботиться о свете.

Но голос диктора опять начал читать:

«Братья в окрестностях Праги! Партизаны соседних лесов! Все, у кого есть оружие, немедленно спешите к Праге. Нападайте на нацистские орды! Не теряйте ни минуты. Братья красноармейцы! Американские и английские друзья! Мы верим, что завтра ваши боевые самолеты будут охранять небо над Прагой. Танкисты, спешите к Праге! Дайте нам винтовки и пулеметы, мы используем их с честью!»

Как рада была Божена, что погас свет, что никто не видит, как из ее глаз неудержимо катятся слезы. Вязкий комок подступал к горлу, душил. Хотелось расплакаться навзрыд. Нет, не одна она плакала. Своим плечом Божена чувствовала, как вздрагивает тело жены Гофбауэра, сидящей с ней рядом, слышала, как всхлипывает его невестка.

«…Вперед, на борьбу! На стройку баррикад! На баррикадные бои! Да здравствует борьба! Да здравствует революция!»

Репродуктор замолчал.