Это грязное дело шантаж

Джако Смит удачнее других утихомиривал горлопанов, которым на бегах вдруг почудилось, что их безбожно надувают. Это была гора гомосексуальной плоти. Его непропорционально маленькая голова была покрыта мышиной шерстью, доходившей почти до бровей и закрывавшей и без того узкий лоб. Дальше шло бабье лицо, говорившее высоким шепелявым тенором. Его можно было постоянно видеть в паре с Мо Линкольном — красивым, тягучим кубинцем с мягкими, но смертельно опасными повадками черной пантеры. Это был настоящий виртуоз ножа, который он метал без промаха на 20 метров из любых положений. Если вдруг на бегах возникали беспорядки, достаточно было появиться этой паре, чтобы они тут же утихли.

Когда-то давно им приходилось даже «поработать», чтобы навести порядок, но теперь один лишь их вид неизменно возымел охлаждающее воздействие. Они только стояли в обнимку и смотрели, как дерущиеся моментально исчезают словно призраки перед крестным знамением. Отрезок свинцовой трубы Джако и неразлучный автоматический нож Мо искалечили слишком много народу, чтобы могли возникнуть сомнения в смертельной эффективности этой парочки.

Хенеки понимал, что сделай он один неверный шаг, и он рискует визитом боевиков Харди, которые оставят от него мокрое место. И все же, взвесив все за и против, он решил, что игра стоит свеч.

В начале двенадцатого Хенеки вытер пот со лба и снял трубку телефона.

Ответил сам Харди.

— Том Хенеки говорит, — объявил Хенеки, — Я владелец «Парк Мотель» в Оджусе. Я бы хотел, чтобы вы заехали ко мне сегодня. Скажем, в десять вечера.

Последовала напряженная пауза, потом Харди осторожно спросил:

— Что тебе от меня нужно?

— Это не телефонный разговор, — ответил Хенеки. — Положим, срочное дело, в котором вы заинтересованы больше, чем я.

— Если хочешь иметь со мной дела, — жестко проговорил Харди, — то приезжай ко мне в офис.

— У меня только что были легавые, — ответил Хенеки, стараясь скрыть внутреннее волнение. — Они кое-что разнюхали, так что вам лучше быть у меня в десять.

Он нежно положил трубку, сам удивляясь тому, что у него хватило смелости так разговаривать с Харди. Он достал платок и еще раз промокнул вспотевшее лицо. Открыл ящик письменного стола и вытащил из него специальный полицейский револьвер 38 калибра. Крутнув барабан и убедившись, что он заряжен, он сунул его в карман брюк.

Не успел он это сделать, как дверь открылась, и в офис вошел маленький нахальный человек с заостренным лицом, делавшим его похожим на хорька. На нем был поношенный серый костюм и такая же шляпа.

Хенеки даже не слышал, как он подъехал. Он решил, что это еще один стервятник, приехавший чтобы посмотреть кабинку, в которой было совершено зверское убийство, а если повезет, то и остаться в ней на ночь, чтобы потом хвастать перед своими собутыльниками, что спал в той же кровати, в которой пришили Сью Парнелл.

С тех пор, как сенсационные сообщения об убийстве в Оджусе облетели страницы всех газет, Хенеки постоянно доставали подобные искатели приключений. Одно хорошо — теперь мотель постоянно полон. Он встал, чтобы сказать этому крысенку, что свободных мест больше нет.

— Извините, но у нас все забито, — сказал он, едва взглянув на пристально рассматривавшего его невзрачного Сэма Карша.

Лицо последнего вдруг озарилось далеким воспоминанием, и он засопел от удовлетворения и возбуждения.

— О, кого я вижу! Джой Шоу, сучий потрох! Ты ли это? Ну, как дела на вымогательском фронте?

Хенеки обмер и вмиг посерел. Последние три года никто не называл его настоящим именем Джой Шоу. Он уже и сам поверил в то, что он — Хенеки и никто другой, и радовался, что ему удалось так удачно спрятать концы в воду. Он посмотрел на незнакомца внимательнее, и все его органы куда-то провалились за исключением одного, который вдруг затрепетал как всегда, когда он был чем-то очень напуган.

Сэм Карш! Ведь надо же было на него нарваться!

Видя, как перетрухал владелец мотеля и чувствуя себя хозяином положения, Карш насмешливо спросил:

— Так ты теперь добропорядочный деляга Том Хенеки?

Хенеки вернулся к столу и сел, чтобы унять противную дрожь в коленках. Голова его лихорадочно работала, не находя выхода.

— Так ты не хочешь поприветствовать своего старого друга, поросенок ты этакий? — продолжал издеваться Карш, ковыряясь в верхнем зубе.

— М‑меня зовут Хенеки, — неуверенно просипел Хенеки.