Это месть, сладкая

– В понедельник все, кто будет участвовать в посадке деревьев, получат выходной, – пообещала Белова. – Так что на море ты попадешь, просто чуть позже.

– А деревья где будем брать? – спросила Рита.

– Деревья нам уже пообещал выделить питомник из Адыгеи, он будет нашим официальным партнером на мероприятии, – Белова прямо светилась от собственной придумки. – А еще одним партнером будет ресторан грузинской кухни, они нас вкусно покормят после того, как все высадим. Так вы согласны?

– О, ну если покормят, то я готов, – оживился Сева.

Остальные тоже одобрительно загудели.

– Надо только созвониться с коммунальщиками, спросить, где неподалеку можно деревья воткнуть, – сказала Белова. – Без их разрешения ничего нельзя высаживать. Кто готов заняться переговорами с коммунальщиками?

– Может, Марина? – предложил Егор.

– Нет, Марина такой ерундой не будет заниматься, – едко возразила Милана. – У Марины теперь другие обязанности. И куча привилегий.

Я даже растерялась немного. Это она что, на мои отношения с генеральным намекает?

– Звездная, может, тогда ты займешься коммунальщиками? – елейным тоном предложила Белова.

– Ага, давайте, вешайте на меня все подряд, – пробурчала Милана. – У меня же покровителей нет.

– Милан, ну не ворчи, – хохотнула Белова. – Просто тебе ведь никто не откажет. Как твои ноги от ушей увидят – сразу на все согласятся. И, возможно, даже инструмент нам подкинут.

Обняв Милану, Белова увела ее в коридор. Я же не знала, что и думать. Зачем вот я вчера брякнула всем, что мы с Жаровым едем ко мне? Сама, получается, угробила свою репутацию. Сплетники, конечно, и до этого про меня всякую чушь сочиняли, но тут я прямо помогла им собственными руками. Да еще и Жаров удружил, когда подвез меня утром.

Ну и как теперь работать? Раньше хоть за спиной шушукались, а сейчас уже в открытую потешаются. И вдвойне неприятно, что больше всех старается Милана, из-за которой я и лишилась любимой должности.

Фу! Не могу больше тут оставаться, не хочу. В конце концов, с делами я уже почти закончила, все обещанные статьи дописала. Можно, значит, и на свободу – с чистой совестью. Я выдернула из принтера лист бумаги и быстро накатала на нем заявление на увольнение, а потом сразу понесла Жарову. Тот, к счастью, был у себя.

Когда я вошла в кабинет генерального, сердце заколотилось как бешеное. Стало очень страшно. Но я постаралась ничем не выдать волнения, подошла к столу, положила заявление на него.

– Что это? – Жаров смотрел на меня, а не на лист.

– Прочтите.

Ноги у меня подкашивались, я присела на стул, чтобы не растянуться посреди кабинета. Жаров мазнул взглядом по заявлению и сразу нахмурился. Отодвинув лист в сторону, долго-долго смотрел на меня.

– И как это понимать? – наконец спросил он.

– Я не могу работать под руководством Беловой, – тихо ответила я. – И с остальным коллективом у меня тоже возник ряд разногласий.

Он отвернулся в сторону, задумался. Ну почему все так сложно, а? Неужели он не может просто взять и подписать это дурацкое заявление?

– Марина, я был не прав, когда отобрал у тебя руководящую должность, – вдруг сказал Лев. – Я сделал это на эмоциях. Ты так взбесилась на озере, когда мы беседовали по поводу Егора, что я… испугался. Подумал, ты чисто назло мне с ним замутишь. А я видел, что он несерьезно с тобой. Я хотел, чтобы он отвалил.

У меня на мгновение пропал дар речи. Боже, он серьезно? Он понизил меня из ревности?

– Идиотская выходка, – добавил Лев. – Знаю. Но дай мне, пожалуйста, немного времени. Я скоро все исправлю. Ты снова будешь руководителем.

– Не надо! – Я даже вздрогнула, представив, какие обо мне после такого пойдут слухи. – Не надо ничего исправлять. Белова – идеальный заместитель главного редактора. Она дисциплинирована, ответственна, у нее множество хороших идей. А мне лучше попытать счастья в другом месте.

– Я не хочу, чтобы ты увольнялась, – отрезал Лев. – А ты не так давно пообещала, что полгода будешь выполнять все мои прихоти. Ну и выполняй.

Вот уж не думала, что даже после того, что между нами было, он припомнит наши старые терки. Щеки у меня запылали, под ложечкой стало посасывать. Я ужасно не хотела возвращаться обратно в редакцию, ловить на себе многозначительные взгляды коллег. Я хотела на свободу.

– Лев Константинович, имейте совесть! – воскликнула я. – Вы хотели меня на всю ночь – вы меня получили. Подписывайте заявление.

Его лицо приобрело злое выражение, глаза сузились.

– Так сегодняшняя ночь – это типа плата за увольнение? – с насмешкой спросил он. – А я думал, дело в обоюдном влечении.

Я ничего не ответила, отвела глаза. Откуда мне вообще знать, что это было ночью? Может, просто стресс виноват: я слишком сильно переволновалась за Аню.

Лев сгреб со стола мое заявление, еще раз пробежал глазами. А после вдруг разорвал его на несколько частей и с яростью швырнул в меня.

– Хрен тебе, а не увольнение. Дура.