Читаем Это мы, Господи. Повести и рассказы писателей-фронтовиков полностью

— Чего зенки выпучил, фриц? Не нравится? Может, лучше умеешь? Что ты вообще умеешь, фрицевская морда?

— Нэмножко, — вдруг отчетливо произносит немец и протягивает руку к гитаре.

Сержант, набычив голову, с полминуты почти в неистовом недоумении смотрит на него, будто решая, стоит ли всерьез принимать произнесенное им слово.

— А ну, а ну! Изобрази-ка… Посмотрим, что ты умеешь. Ну! Давай! Дуй! — неожиданно решает он и отдает гитару.

Немец осторожно берет ее, устраивает на коленях и, тихо перебирая струны, левой рукой подвинчивает шурупы. В углу снова вскидывается забинтованный. Он ничего не видит и сквозь едва сдерживаемую боль кричит с отчаянием в голосе:

— Ага, фриц! Почему вы его не прикончите? Почему вы с ним цацкаетесь?

С соломы поднимается его сосед и легонько, словно ребенка, кладет обгоревшего на спину:

— Ладно. Тихо. Я сам. Подождите.

Глаза этого человека из-под нахмуренных бровей в тусклом свете «катюши» недобро сверкают в сторону немца. Обгоревший корчится в муках и стонет, сжав зубы.

Немец не спеша настраивает гитару, мы все с затаенным вниманием следим за ним — все же не часто приходится видеть, как фашист упражняется в музыке. Интересно, что у него получится.

У сержанта на узколобом лице уже не ухмылка, а строгость и угроза. Мне кажется, если немец чем-то не угодит, то ему уже не спустят — придется тогда защищать. Тяжелораненый на койке поворачивает набок вспотевшее лицо и с мучительной обреченностью в расширенных глазах также следит за немцем. Похоже, он ждет чего-то, и это ожидание на короткую минуту словно притупляет его страдание. С девичьим любопытством коротко оглядывается Катя и хмурится. Почему-то я начинаю хотеть, чтобы немец действительно сыграл неплохо. Невольно мною уже овладевает сочувствие к нему в этой хате. Все же он «мой» немец.

И действительно, он быстро настраивает гитару и начинает сноровисто перебирать струны. Простой, всем известный мотивчик наполняет сумеречную тишину хаты:

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч…

Вот так чудо — вот тебе и немец! Играет наше, русское, как заправский русак. И раненые, гляди ты, притихли, ни один не вякнет ни слова — слушают. Сержант, видно, тоже теряет свое грозное намерение. Кто-то в углу вздыхает, потом всхлипывает — ага, плачет. Кажется, это обожженный. Ну да что же ты сделаешь! Что мы все тут, в этой хате, можем сделать, кроме как терпеть боль. Кто больше, кто меньше, кто на день-два, кто на долгие месяцы. Ожоги же будут болеть до самого конца, пока не заживут начисто, — нет худшей боли, чем от ожогов. Теперь нам одно — сжав зубы, свыкаться с болью, думаю я. Там, в степи за Кировоградом, наступают, окружают, отбивают атаки, освобождают села и станции, а мы тут — сплошная концентрация боли. И потому плачь, боец, не стыдись. Говорят, от плача становится легче. И не приставай к немцу, черт с ним, пусть живет, все же и он человек. Вон как играет!



Немец тем временем кончает играть. Сержант на краю кровати смущенно сдвигает измятую, с растопыренными ушами, шапку:

— Здорово, шельма! Ничего не попишешь!

— Хорошо шпарит, — сдержанно одобряют в углу. — А ну еще что.

Немец легонько прикасается пальцами к струнам, пробуя их звучание. Сержант подобревшими глазами разглядывает его сверху. Видно по всему, эта игра пошатнула в нем привычную грубоватую самоуверенность и затронула приглушенное чувство обычного человеческого любопытства.

— Ты кто, фашист? — спрашивает он, в упор глядя на немца. — За Гитлера?

— Гитлер капут! Гитлер плёхо, — быстро отвечает немец привычной фразой.

Я смотрю на него и чувствую, как что-то в нем уже переменилось, будто ожило. Взгляд избавляется от заметного страха и перестает пугливо бегать по лицам. Снисходительное внимание русских заметно ободряет его.

— Вот это я понимаю! — говорит сержант и бесцеремонно, но уже без угрозы хлопает его по плечу. — Что, сам сдался? Сам плен ком?

— Я, я. Сам, — подтверждает немец.

— Правильно. Одобряю. Дай пять.

Сержант коротко пожимает локоть его занятой гитарой руки и уже почти дружелюбно предлагает:

— А ну изобрази еще что-нибудь! Может, вот эту: «На позицию девушка провожала бойца…»

— Огоньёк! — догадывается немец и быстрым пробегом по струнам повторяет мелодию.

Удовлетворенный его догадливостью, сержант одобрительно кивает:

— Вот, вот!

Немец вполне прилично наигрывает «Огонек», и я удивляюсь его умельству по части наших песен. Сержант хрипло подпевает, а меня начинает клонить в расслабляющую сладость дремоты. Я чувствую: не надо поддаваться ей, нельзя, мало ли что… Тревога в душе какое-то время борется со сном, но постепенно сон осиливает все — и заботу, и тревогу, и мою боль в ноге…

Глава десятая

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология военной литературы

Люди легенд. Выпуск первый
Люди легенд. Выпуск первый

Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П. Вершигора, А. А. Винокуров, В. А. Войцехович, Б. Л. Галушкин, А. В. Герман, А. М. Грабчак, Г. П. Григорьев, С. В. Гришин, У. М. Громова, И. А. Земнухов, О. В. Кошевой, С. Г. Тюленин, Л. Г. Шевцова, Д. Т. Гуляев, М. А. Гурьянов, Мехти Гусейн–заде, А. Ф. Данукалов, Б. М. Дмитриев, В. Н. Дружинин, Ф. Ф. Дубровский, А. С. Егоров, В. В. Егоров, К. С. Заслонов, И. К. Захаров, Ю. О. Збанацкий, Н. В. Зебницкий, Е. С. Зенькова, В. И. Зиновьев, Г. П. Игнатов, Е. П. Игнатов, А. И. Ижукин, А. Л. Исаченко, К. Д. Карицкий, Р. А. Клейн, В. И. Клоков, Ф. И. Ковалев, С. А. Ковпак, В. И. Козлов, Е. Ф. Колесова, И. И. Копенкин, 3. А. Космодемьянская, В. А. Котик, Ф. И. Кравченко, А. Е. Кривец, Н. И. Кузнецов.Авторами выступают писатели, историки, журналисты и участники описываемых событий. Очерки расположены в алфавитном порядке по фамилиям героев.

авторов Коллектив , Владимир Владимирович Павлов , Григорий Осипович Нехай , Иван Павлович Селищев , Николай Федотович Полтораков , Пётр Петрович Вершигора

Биографии и Мемуары / Проза о войне / Военная проза
Военные приключения
Военные приключения

В предлагаемый читателю Сборник военных приключений вошли произведения советских писателей, созданные в разные годы. Здесь собраны остросюжетные повести и рассказы Бориса Лавренева, Леонида Соболева, Вадима Кожевникова, Юрия Германа, Сергея Диковского и других. Авторы рассказывают о мужестве и отваге советских людей, которые выходят победителями из самых трудных положений.Несколько особо стоит в этом ряду документальная новелла Адмирала Флота Советского Союза И. С. Исакова «Первое дипломатическое поручение». Она переносит читателя в предреволюционные годы и рассказывает об одном из событий в жизни «первого красного адмирала» А. В. Немитца.Содержание:•    Борис Лавренев. Рассказ о простой вещи (повесть)•    Борис Лавренев. Сорок первый (повесть)•    Сергей Диковский. Комендант Птичьего острова (рассказ)•    Сергей Диковский. Главное — выдержка (рассказ)•    Леонид Соболев. Зеленый луч (повесть)•    Эммануил Казакевич. Звезда (повесть)•    Юрий Герман. Операция «С Новым годом!» (повесть)•    Вадим Кожевников. Март — апрель (рассказ)•    Иван Исаков. Первое дипломатическое поручение (рассказ)•    Виталий Мелентьев. Иероглифы Сихотэ-Алиня (повесть)

Борис Андреевич Лавренёв , Виталий Милантьев , Иван Степанович Исаков , Леонид Сергеевич Соболев , Эммануил Генрихович Казакевич

Проза о войне

Похожие книги

Группа специального назначения
Группа специального назначения

Роман о военном времени, о сложных судьбах и опасной работе неизвестных героев, вошедших в ударный состав «спецназа Берии».Еще в застенках Лубянки майор Максим Шелестов знал, что справедливость восторжествует. Но такого поворота судьбы, какой случился с ним дальше, бывший разведчик не мог и предположить. Нарком Берия лично предложил ему возглавить спецподразделение особого назначения. Шелестов соглашается: служба Родине — его святой долг. Группа получает задание перейти границу в районе Западного Буга и проникнуть в расположение частей вермахта. Где-то там засел руководитель шпионской сети, действующей в приграничном районе. До места добрались благополучно. А вот дальше началось непредвиденное…Шел июнь 1941 года…

Александр Александрович Тамоников

Проза о войне / Книги о войне / Документальное