Это наш дом

При таком образе жизни проблем с желудком не может быть лишь у того, у кого желудка нет. Так что инициатива Риты была воспринята коллективом благосклонно.

Похлебка получилась жидковатая. А с чего ей быть жирной? Десять человек сгрудились вокруг котла, торопливо работая ложками. Это было нелегко: толстых, конечно, среди присутствующих не было, но, даже встав к посудине боком, люди сплелись в сплошное плотное кольцо. Лишь Рита будто аристократка устроилась: зачерпнула себе порцию шлемом и спокойно хлебала, присев в сторонке.

Теплая похлебка, наполнив желудки до краев, создала ощущение ложной сытости. Усталых беглецов разморило, все лениво разлеглись вокруг костра. Топливо не жалели: пусть горит без остатка, все равно завтра ничего кипятить не надо будет – ведь есть больше нечего.

Андрей, все еще не насытившийся рассказами Сергея, решил хоть немного еще его попытать перед сном. Да и приятно поболтать у костра.

– Сергей, а у вас там, где вы живете, кто всем командует? Вы себе выбираете начальника, или как?

– По-разному везде. У северян Монах. Он, считай, царь там. Сам и судит, и управляет, и армией командует – везде ухитряется успевать. Поначалу он сильно лютовал, сбивая там народ в кучу. Даже на кол сажал людей – за малейшую провинность в зад кол приказывал заколачивать. Может и верно: он быстро смог отпор дать хайтам. Там, на севере, с ними много проблем – Хайтана ведь сразу на противоположном берегу начинается. Разброд надо было сразу пресекать. С тех пор он у них вроде диктатора и остался. У островитян не так все. Там, сперва, Олег рулил. Но потом почему-то командовать стал Добрыня – пододвинул его. И выборы там какие-то вроде бы проводились. Но так… не выборы, а балаган вышел – и так всем понятно было, кто победит. Добрыня там тоже вроде царя-батюшки, но без живодерства руководит – спокойный он. Да и в спорных вопросах есть суд, который не подчиняется ему, и решения суда Добрыня должен уважать. Вроде бы было раз, что кто-то кого-то там прибил, и Добрыня велел одно, а суд другое. В итоге выполнили приказ суда. Хотя я точно не уверен. У нас в лесах тоже свой царек имеется – Кругов. Только, по сути, он лишь военный руководитель, и плюс ему полностью подчиняется самый большой наш поселок. Во всех других поселках свои начальники, – их жители сами выбирают. Для каждого поселка назначен единый налог. Но его размер может увеличиваться, если поселок выставляет слишком мало воинов для армии при войне. Если плохо их вооружает, тоже могут увеличить. Потому у нас и невыгодно мелким поселением жить. Те, кто живет в одиночку, на хуторках, все равно формально привязаны к какому-нибудь поселку. Кто не согласен с налогами – может катиться на все четыре стороны. Но уходят мало: кто хотел, тот сразу ушел. Остались надежные люди. Да и куда идти? Везде то же самое – если не хуже.

– Налоги? Так у вас деньги есть?

– Ну, своих нету: ходят у нас немного монет восточников и южан, но так… несерьезно… Налоги у нас воском платят. Медом тоже можно, или рыбой. Но рыбой невыгодно: чуть ли не тонны приходится перетаскивать. Фреона богатая река, и рыбы в ней полно, так что дорого она не ценится. Охотники еще по зиме пушнину разную бьют: лисиц, куниц, белок. Есть бобры и речные нерпы, выдры попадаются, ондатры и нутрии: у них тоже мех ничего. Я одно время норок ловил: ох и вонючее же это дело! Вот эти меха на налог хорошо идут – не хуже воска.

– А воск у вас откуда?

– С воском нам повезло, – с явным оживлением заговорил Серж. – У нас в лесах полно пчел: чуть ли не в каждом дереве дупло забитое сотами. Преувеличиваю, конечно, но их действительно много. На наших землях самые большие пойменные леса – таких больше нигде нет. А пчелы местные такие места обожают. На первых порах мы диких пчел грабили, а потом начали ловить их при роении, помещали в свои колоды. Да и старые семьи перетаскивали к себе: работа та еще с ними – эти гады, когда злые, залезут к тебе, как ни укрывайся. Вот потому я такой здоровый и красивый – пчелиного яда нахватался. Он ведь очень полезный.

– Да уж… Я бы вряд ли сумел пчел разводить…