...Это не сон!

Но по тому, как Мохендро держался, не было заметно, чтобы он продолжал сердиться на нее. Долго, не говоря ни слова, он прижимал к груди жену, распустил ее косы и перебирал пряди волос. Раньше, в те счастливые далекие дни, Мохендро часто вот так же, как теперь, распускал ей волосы, хотя она и противилась этому. Сегодня Аша не сопротивлялась. Она замерла от счастья. Вдруг ей на лоб упала слеза, и она услышала прерывающийся от нежности голос Мохендро:

– Чуни!

Аша молча обвила руками его шею.

– Я виноват перед тобой, прости меня.

Прикрыв рот мужа своей гибкой и нежной, как цветок кусума, рукой, Аша сказала:

– Нет, нет, не говори так! Ты не виноват. Я сама причина всех бед. Накажи меня, как свою служанку, – только позволь мне остаться у ног твоих.

На заре, перед тем как уйти, Мохендро сказал:

– Чуни, сокровище мое, ты одна будешь царить в моем сердце, никому я не позволю вытеснить тебя оттуда.

Тогда Аша, решившись мужественно перенести разлуку с мужем, предъявила ему свое скромное требование.

– Пиши мне каждый день по коротенькому письму, хорошо?

– А ты будешь отвечать?

– Разве я сумею!

Мохендро ласково потянул ее за локон.

– Лучше, чем сам Окхойкумар Дотто, автор «Чарупатха». Это будет для меня поистине «приятное чтение»[24].

– Перестань, не смейся надо мной, – воскликнула Аша.

Перед тем как проводить Мохендро, Аша, как умела, принялась укладывать его вещи. С теплыми вещами пришлось намучиться, в чемодан они вообще не влезали. С грехом пополам, вдвоем, они кое-как управились. Однако то, что поместилось бы в одном чемодане, заняло два. Оставшиеся вещи они увязали отдельными свертками. Аше было стыдно своего неумения, но эти шумные сборы и шутливые пререкания, казалось, перенесли их к счастливым ушедшим дням. Она позабыла даже, что это – приготовления к отъезду. Кучер уже раз десять напоминал Мохендро, что экипаж подан, но тот пропускал его слова мимо ушей. В конце концов Мохендро приказал ему распрячь лошадей.

Утро сменилось днем, день – вечером. Только тогда, после взаимных наставлений беречь здоровье и обещаний непременно писать друг другу, супруги нежно распрощались.

Еще накануне Раджлокхи поднялась с постели. Сегодня, завернувшись в теплую шаль, она играла в карты с Бинодини и выглядела совсем здоровой. Мохендро вошел в комнату и, даже не взглянув на Бинодини, сказал:

– Ма, у нас начинаются ночные дежурства, и я временно поселюсь недалеко от колледжа. Сегодня я переезжаю.

– Поезжай, – обиженно отвечала Раджлокхи, – раз это нужно для занятий. Зачем тебе оставаться дома?

Узнав, что Мохендро уезжает, Раджлокхи снова почувствовала себя больной и слабой.

– Передай мне подушку, дочка, – обратилась она к Бинодини.

Раджлокхи прилегла, и Бинодини стала растирать ей ноги.

Мохендро хотел проверить пульс, но мать отстранила его:

– Пульс очень слабый, ты не найдешь его. Но я здорова, не беспокойся.

В изнеможении она откинулась на подушки.

Мохендро низко склонился перед Раджлокхи и ушел, так и не сказав Бинодини ни слова на прощанье.

Глава 19

Бинодини недоумевала. «Что это? Обида, досада или страх? – спрашивала она себя. – Хочет показать, что я ему безразлична? Уезжает. Что ж, посмотрим, сколько он выдержит!»

На душе у Бинодини было неспокойно. Лишившись возможности поддразнивать Мохендро, она почувствовала растерянность. Домашние дела потеряли для нее всякую привлекательность. Аша тоже стала ей безразлична. Нежность Мохендро к Аше всегда больно ранила лишенную радостей любви Бинодини. Поэтому отъезд Мохендро вызвал в ней и досаду, и жгучую радость. Бинодини не могла как следует разобраться, любит она или ненавидит Мохендро, ведь это из-за него она потеряла свое место в жизни. Ради глупенькой, пустой Аши Мохендро отверг такую женщину, как она. Бинодини еще не знала, будет она жестоко мстить или отдаст ему свое сердце. Мохендро зажег в ее душе пламя, но она не могла понять, было то пламя ненависти или любви, или и то и другое вместе.

«Ни одной женщине, наверное, не случалось бывать в таком положении, – говорила она себе с горькой усмешкой. – Сама ведь не знаю, чего мне больше хочется: погибнуть или его погубить». Но в обоих случаях ей нужен был Мохендро. Ее огненная, напоенная ядом стрела настигнет его повсюду. «Куда он уйдет? Он вернется! Он мой!» – повторяла Бинодини, глубоко вздыхая.

Вечером под предлогом уборки Аша пробралась в комнату мужа. Она протерла кресло, спинка которого была вся в пятнах от напомаженной головы Мохендро, вытерла заваленный бумагами стол, книги, картины. Так, перебирая вещи Мохендро, перекладывая их с места на место, Аша коротала этот одинокий вечер. Бинодини тихо вошла и стала рядом с ней. Аша немного смутилась, перестала убирать и сделала вид, будто что-то ищет.

– Что с тобой, дорогая? – с серьезным видом спросила Бинодини.

– Ничего. – Аша скривила губы в улыбке.

Тогда Бинодини обняла ее и спросила:

– Скажи мне, почему твой муж так внезапно уехал?

Аша вздрогнула.

– Ты же знаешь. Уехал потому, что ему нужно быть в колледже…