Это небо (ЛП)

— Расскажи-ка про этого Рена, ее бывшего.

Она запрокидывает голову и удивленно хохочет.

— Значит, тебе все-таки интересно?

Пропускаю волосы сквозь пальцы и отвожу взгляд.

— Мне неинтересно, — качаю я головой.

«Мне… интересно». Я съезжаю с катушек. Нарастает паника. На лбу выступают влажные бисеринки — меня бросает в пот. Не понимаю я ни влечения, ни желания, закипающих внутри. Почему в голове крутятся песни? Почему я беспрерывно вспоминаю ее глаза? Шею? Я вообще ее не знаю. Мы виделись лишь однажды. Дважды, если считать заправку.

— Ты сама подняла эту тему.

— Рен Паркхерст. Звезда «Воя». Ни о чем не говорит?

Я качаю головой, и она повышает голос, всплескивая руками:

— Актер. Он занимался сексом в туалете.

Я разеваю рот, мысленно перебирая крохи, известные мне о поп-культуре.

— Это он был на том видео, что ты показывала на прошлой неделе?

— Он самый. — Она наклоняется ко мне, заговорщицки шепча: — Собственно, из-за видео Джемма спит у Джули на футоне и ищет работу. Она жила с ним, но, понятное дело, съехала.

Я провожу рукой по волосам.

— Она встречалась с актером?

— Необязательно говорить с таким презрением. Ты помнишь, что я студентка театрального?

Пропускаю ее слова мимо ушей, хлопая глазами. Актер?

Поганый актеришка из паршивого мистического сериала для подростков?

Джемма встречалась с этим чуваком?

С этим чуваком?

Я разочарован. Она не похожа на девушку, которую можно впечатлить крутыми тачками, блеском славы и богатством. Картинка не складывается. Это как в детстве, когда узнаешь про молекулы и атомы, про то, что в мире все состоит из одного и того же, смотришь то на звезды, то на воду, то на ноги и думаешь: «Как такое возможно?»

— Как она? — вдруг спрашиваю я.

Сестра строит гримасу.

— А сам-то как думаешь? Ее растоптали и опозорили. Мир перевернулся с ног на голову.

Обхватываю затекшую шею. Теперь понятно, почему карточки отклонили и Джемма была в таком ужасном состоянии. Теперь понятно, почему она чуть не упала в обморок, увидев журналы.

Вздыхаю, вспоминая розовый румянец, мягкие губы, контрастирующие с полыхающими глазами. Думаю о парне, который променял это на сиськи и быстрый перепих, и хочу по чему-нибудь ударить.

— Ну и засранец.

— Знаю. Представляешь, когда-то я по нему сохла.

— Неудивительно, — невозмутимо заявляю я. — Я всегда сомневался, что ты умеешь выбирать мужчин.

Она пытается принять обиженный вид, но не получается.

— Говорит парень, который все лето писал стихи про Мэдди Тейлор.

— Тебе не кажется, что пора закрыть эту тему? — Сжимаю шею сильнее. — Нам было девять, а Мэдди Тейлор пятнадцать, плюс она носила лифчик. Само собой, я чутка увлекся.

— Она за нами присматривала.

— И что? — пожимаю я плечами.

— Теперь она снимается в фильмах для взрослых. Ты уже забыл отрывок из «Похоти в космосе», абы как сляпанной помеси научной фантастики и порно?

— Забудешь тут, как же. Думаю, жанр лучше назвать «Научная гимнастика».

Клаудия покашливает.

— Признак апокалипсиса.

— При чем тут апокалипсис? — наклоняю я голову.

— При том! — Она тычет в меня пальцем. — Ты покупаешь бензин незнакомке, ведешь себя почти дружелюбно, шутишь. Ты никогда не шутишь.

— Я шучу, — огрызаюсь я.

— Правда, что ли? Ты, Лэндон Янг, король сдержанности? Ну-ка скажи, когда ты шутил?

Скрещиваю руки на груди, притворяясь, будто размышляю.

— Да было как-то раз.

— Ну да. Как-то раз. — Она приподнимает бровь. — Так занятно. Появляется Джемма, болтает с тобой несколько минут, и твое поведение полностью меняется. Ты похож на прежнего Лэндона.

— На прежнего Лэндона?

Сестра закрывает глаза.

— Ты знаешь, о чем я.

— Так совпало.

Машинально отыскиваю Джемму. Она наклонилась, поэтому мне видны лишь нижняя часть спины и едва прикрытые бедра.

Номер Катарины становится образным в том смысле, что распутство зашкаливает выше крыши. Джемма вытаращивает живые глаза все сильнее, и сильнее, и сильнее.

Не удержавшись, я прыскаю смешком.

Клаудия мычит и опускает голову.

— Теперь ты еще и смеешься.

Улавливаю, к чему она клонит, и предупреждаю:

— Перестань.

— Сам перестань, — таким же тоном отзывается она.

— Очень рад, что ты переживаешь, но ничего не будет. — Поджимаю губы, пытаясь собрать мысли в кучу. Это прошлое, оно давно поросло быльем. — У Джеммы непростой период, не хочу тянуть ее в свой долбанутый мир.

Она вздыхает и морщится.

— Тебе не помешало бы с кем-нибудь сблизиться.

Хочу сказать, чтобы она отцепилась, но не успеваю произнести ни слова. Нашему разговору кладет конец шквал аплодисментов.

Катарина вытащила флаеры на бесплатные напитки. Девица в надежде получить флаер стоит на стуле, задрав футболку и виляя задницей. Улюлюканье и свист звучат все громче.

Никогда не перестану удивляться тому, на что люди готовы ради халявной выпивки. Мотаю головой и украдкой отыскиваю Джемму, чтобы оценить реакцию. Она закрывает лицо рукой, но и так понятно, что она ухмыляется: точеные плечи сотрясаются от смеха. Меня посещает странное желание подойти и… и что?

Черт.

Я стискиваю зубы, как только к ней подходит парень не из завсегдатаев. Я цепенею, когда он, опустив руку на поясницу, что-то бубнит Джемме на ухо.