Это - убийство?

— Этот вопрос, в общем, не отпал, но вы должны помнить, что я тоже отчасти врач и мог оценить ее поведение — во второй раз она была абсолютно спокойна и рассудительна и испытывала явный стыд за свое первое появление. Да, я ей поверил. И когда вы стали рассказывать мне о результатах своих изысканий, я почувствовал себя не в своей тарелке, ибо, по сути дела, заставил вас впустую потратить время.

— А как быть со вторым происшествием? Неужели оно не пробудило у вас никаких подозрений?

— Видите ли, это, конечно, было драматичное и странное совпадение, но ведь Мерчистон дал свое заключение, и все казалось ясным и понятным. Почему же я должен был думать, что это не несчастный случай, а что-либо иное? Другое дело, как вы к этому отнеслись, ибо вы так и не узнали правды о первом происшествии. Я совершенно не удивился, когда вы приехали, но я вовсе не собирался приглашать вас снова.

— И вы всерьез поверили, что мальчик мог прыгнуть в пустой бассейн?

— Поверил. Это было маловероятным, но вполне возможным фактом. Во всяком случае, намного более вероятным, чем любой вариант убийства. Если бы не пуля в черепе, о которой вы говорите, об убийстве вообще речь бы не зашла. Почему, однако, Скотланд-Ярд так легко выдал разрешение на эксгумацию тела? Значит, помимо всяких сплетен и слухов, у них должны были иметься весомые причины?

— Их человек сказал мне, что они нашли улику, но не объяснил, какую именно.

— Нашли улику? Где?

— Здесь, в школе. Или где-то на территории.

— Вы хотите сказать, что полицейские обыскивали школу?

— Скорее, не обыскивали, а просто наблюдали…

— Обыскивали или наблюдали, в любом случае это, конечно, скандал! Скандал! — Голос директора сорвался на хрипоту. — Обычные правила поведения требуют, чтобы сыщики запрашивали разрешение на проведение таких работ, и я непременно дал бы свое согласие… Как же так?.. Вы можете сказать своему приятелю-сыщику, если снова встретитесь с ним, что мне очень хотелось бы знать: по какому праву он позволяет своим ищейкам нарушать неприкосновенность личной собственности и личной жизни? Это вопиющее нарушение всех общественных правил и прав человека!

Таким образом, беседа закончилась этой вспышкой ярости. Ривелл отметил, что именно «нарушение неприкосновенности личной жизни», а не известие об убийстве вызвало у директора школы Оукингтона такой гнев.

Глава VI

Дело Ламберна

Ривелл решил не поступаться своей независимостью. Хотя он относился к Гатри с уважением, но не хотел стать просто его помощником или отказаться от своего активного участия в расследовании, которое с каждым часом становилось все более интересным.

При встрече с Гатри тем вечером на одной из проселочных дорог неподалеку от школы он пересказал в деталях свой разговор с Роузвером. Гатри понимающе кивнул:

— Значит, вам удалось кое-что из него вытянуть! Вот только вопрос — правда ли все это?

Ривелл и сам так думал, но все же его удивила спокойная, как бы сама собой разумеющаяся недоверчивость Гатри.

— Вы его подозреваете? — невольно вырвалось у него.

— Я этого не говорю. Но во мне всегда просыпается подозрительность, когда я слышу странные речи. Кто эта женщина? Как вы полагаете?

Ривелл медлил с ответом:

— Э-э-э, не уверен, что я имею право…

— Конечно имеете! — со смехом перебил Гатри. — Ведь наш разговор неофициальный, так сказать, обмен мнениями. Ну ладно, если хотите, я сам скажу: скорее всего это жена Эллингтона. Разбитная брюнеточка со вздернутым носиком, не так ли?

Описание миссис Эллингтон, услышанное из уст Гатри, так поразило Ривелла, что он потерял дар речи. Гатри счел его молчание за знак согласия.

— Итак, почему она пошла к директору и завела дурацкий разговор? Если, конечно, он не врет. Мы должны учесть, что один из них или они оба могут быть абсолютными лжецами. А кстати, когда вы здесь учились, Роузвер уже был директором?

— Нет. Он приехал сюда через несколько лет после окончания войны. Думаю, вы многое знаете о его деятельности на войне?

— Да, он был важной птицей в те годы. Честно сказать, я изучил его досье и за предвоенное время. Это тоже очень интересно… — Гатри остановился и закурил трубку. — Между прочим, здесь в кустах могут скрываться юные любовники, а они, вопреки обычным представлениям, гораздо меньше увлечены любовными переживаниями, чем подслушиванием чужих разговоров… Поэтому давайте говорить тише. Позвольте сообщить некоторые детали из жизни нашего друга Роузвера. Во-первых, у него нет ученой степени — приставка «доктор» означает лишь его некоторое отношение к медицине.

— Я знаю.

— Неужели? Пойдем дальше. У него не было никакого опыта преподавания, когда он появился в Оукингтоне. Кем он только не был в свое время — врачом, политиком, бизнесменом, но никогда раньше не работал в школе… — Гатри умолк, задумчиво попыхивая трубкой. — Конечно, вы знаете, почему его взяли сюда, в Оукингтон? Здесь все пришло в запустение при прежнем директоре Джури, и попечители школы вообразили, будто Роузвер, став диктатором, вытащит хозяйство из болота. Что, в общем, он и сделал.

— По-моему, он интересная личность.