Этот добрый жестокий мир (сборник)

— Как и мы в свое время не встали на сторону дважды героя Земной Федерации, хотя вещал он вроде дельные вещи, — ответил я за детенышей. — Тому, кто грозит оружием детям, веры нет и быть не может. От того отвернутся и свои и чужие. Я ничего не выдумал, моя история продолжается. Ты можешь застрелить меня, но в глазах детенышей я останусь своим, ты же будешь врагом и отверженным.

— В одном ты прав: я могу тебя убить, — проговорил повстанец, но по его глазам я понял, что стрелять он не будет. Он тоже пережил со мной и с детенышами тот сентябрьский день, и он разделил с нами эмоции, как делят хлеб путники, которых непогода собрала в одном убежище.

Я отошел к окну. В ливневом сумраке, озаряемом вспышками молний, мне казалось, что под стенами школы мечутся тени велоцирапторов и гипсилофодонов, а дождь говорит со мной голосами из прошлого — Андрея Буревого, Кмыфа Лговича, Кольки Коврова, Сву, матери.

С треском распахнулась дверь. А вот и пожаловал спецназ…

«Именем Федерации вы арестованы!»

И снова мальчишка в линялой футболке и шортах оказался на скрещении лазерных лучей. За триста парсеков от своего дома и сорок лет спустя…

Не стоит величать меня героем. Я лишь звено в цепи событий, начатой Андреем Буревым. Мир добр только для своих. Это он верно сказал. Но граница, отделяющая «своих» от «чужих», находится в непрерывном движении, подчиняясь принципу развития, определяющему течение нашей жизни. Меньше месяца понадобилось, чтобы опушкинские пацаны стали друзьями мирновских мальчишек, около года — чтобы Сву окончательно приняли в семье Казаровых, долгие десятилетия — чтобы Федерация вернулась в космос и утвердилась в спиральном рукаве Галактики.

— Урок окончен, — объявил я классу, когда скованного наручниками партизана выволокли в коридор. — Вы — молодцы, квадрики. Не опаздывайте завтра. Первым по расписанию — русский язык.

КОНСТАНТИН СИТНИКОВ

ЛЕДОВЫЕ КАТКИ ЕВРОПЫ

Вараксин, инженер из реакторного, голый и волосатый, сидя в предбаннике, примерял коньки на босу ногу. Алеша растирал себе спину полотенцем и смотрел на него. Они были одни в душевой. Алеша недавно пришел с дежурства и застал Вараксина здесь. Вараксин, наверное, нарочно задержался в душевой, чтобы примерить коньки. Щуря попеременно то один, то другой глаз, он придирчиво разглядывал плавно изогнутые лезвия.

— Готовитесь? — спросил Алеша, пряча улыбку.

Вот уже целый месяц на орбите только и разговоров было, что о коллективном отпуске на Земле и ледовых катках Европы. Алеша этого не понимал. Как будто заняться на Земле больше будет нечем! Вот посидеть с удочкой на берегу Оби — это да! А тратить отпуск на какие-то ледовые катки…

Попробовав остро наточенное титановое лезвие ногтем, так что оно отозвалось тоненьким сладким звоном, Вараксин удовлетворенно крякнул. Он мечтательно закатил глаза и зачмокал от предвкушения губами.

— Коля из сменной рассказывал: ничто не может сравниться с ледовыми катками Европы. Ты разгоняешься что есть мочи и летишь так, что никакой черт тебя не догонит…

— А кто еще собирается? — спросил Алеша, чтобы поддержать разговор.

— Семенов с Волыной. Дворецкий. Пуртов. Это ночной дежурный с «Джей-5». Ты его не знаешь.

— Толстый такой и вечно лохматый?

— Точно. Галка Рогожкина едет.

— Галка едет? — быстро спросил Алеша. — Она разве тоже?.. — он замолчал и, закусив губу, отвернулся.

— Все наши едут, — подытожил Вараксин. — Один ты остаешься.

— А что я? — пробормотал Алеша. — Разве я против? Давно в Европе не бывал… Тем более, говорите, Галка едет. Скоро?

— Вот с опытами покончим и айда. А хороши ко-нечки, — хмыкнул Вараксин, пряча коньки в пластиковый мешок.

Космическая станция «Джей-7» — одна из двенадцати орбитальных станций, вращающихся вокруг Юпитера. Снаружи она похожа на бублик, утыканный иголками антенн. В свободное от вахт время молодые планетологи собирались на смотровой площадке, откуда открывался великолепный вид на Старину Джупа. Он заполнял своим разноцветным китовым боком две трети панорамного окна. Поверхность планеты-гиганта застилал плотный покров исполинских сине-оранжевых облаков. Чудовищные вихри носились в бездонной атмосфере, и страшно было представить себе падение в эту бездну…

Алеша любил прийти сюда после вахты и постоять перед панорамным окном, мысленно беседуя со Стариной Джупом. Вот и сейчас он направился на смотровую площадку, чтобы немного помечтать в одиночестве. Отворив дверь, он увидел девичий силуэт на фоне Юпитера и в нерешительности остановился на пороге.

Он не ожидал застать здесь Галку. Алеша хотел было незаметно уйти, но тут Галка, не поворачивая головы, заговорила с ним.

— Ну и?.. — спросила она. — Проходи, что ли.

Алеша сообразил, что стоит в ярко освещенном дверном проеме и Галка отлично видит его отражение в стекле панорамного окна. Он напустил на себя независимый вид, подошел к окну и развязно заговорил:

— Вараксин проговорился о ледовых катках Европы. Вы это серьезно?

Галка, обернувшись, смерила его взглядом.