Этот мир не выдержит меня (СИ)

Спица двигался быстро и уверенно. Наш безумный вальс, в котором один из партнёров хотел проткнуть другого деревянным мечом, продолжался уже четверть часа. Он делал шаг вперёд — я отступал назад. Пора повышать ставки.

— Давай… — выдохнул я. — Ещё одного…

— Ой-ей, каков наш Феликс! Отчаянный! Пуллон, вперёд! — Красный махнул рукой, подзывая легионера. — Присоединяйся к веселью! Пусть наш юный друг попотеет!

Учебных мечей больше не было, поэтому Пуллон вооружился куском живостали подходящего размера. Противников стало двое, но сложность возросла вчетверо — теперь мне требовалось двигаться ещё быстрее, не выпуская из виду обоих.

— Ну что, Феликс? — спросил Красный через несколько минут. — Может, ещё подбросим дровишек?

В голосе слышалась насмешка, смешанная с удивлением. Ветеран никак не ожидал, что я смогу эффективно работать сразу с двумя оппонентами.

Я ушёл в сторону, вынуждая Пуллона встать перед Спицей, чтобы получить передышку хотя бы на мгновение. Было трудно, поскольку мне требовалось не только не подставиться под укол, но и держаться от оружия противников на совсем небольшом расстоянии…

— Ой-ей, Феликс, ты чего молчишь? Думаешь, что не справишься с тремя?

— Нет, — я говорил отрывисто, на выдохе. — Думаю. Троих. Будет. Мало.

— Ой-ёй! Отчаянный!

Красный снова расхохотался, поднял с земли железяку, а потом позвал со стены ещё одного ветерана. Последний — пятый — легионер остался на посту. Не могу сказать, что я сильно расстроился по этому поводу…

Прав был один мой знакомый, тесно связанный с кругами столичного криминалитета, когда говорил, что понты до добра не доводят. В истинности этих простых, но в то же время великих слов я сумел убедиться буквально на своей шкуре — четверо ветеранов гоняли меня по всему дворику, не давая перевести дух.

Происходящее перестало напоминать вальс. Теперь это смахивало на шахматную партию, в которой у оппонента было в четыре раза больше фигур, а у меня не хватало времени, чтобы обдумать свой ход.

Я двигался без остановки, сплетая из шагов сеть, которая должна была запутать противников, выстроить их так, чтобы они мешали друг другу. Назад и отскок в сторону. Вперёд, чтобы сократить расстояние. Нельзя отходить слишком далеко…

Градус напряжения нарастал, превращая тренировку в настоящий поединок. Речь уже не шла о наработке умений и навыков — в дело вступили инстинкты, которые требовали победить, несмотря ни на что.

Дыхание спёрло от ярости. Злость сделала движения быстрее и резче. Меня захватило состояние потока. Я больше не анализировал обстановку разумом, а впитывал информацию напрямую — через кожу.

Теперь оболочка и несовершенные органы чувств уже не ограничивали мою силу. Время сжималось и растягивалось в такт с бешено бьющимся сердцем.

Я видел, как наша схватка отражается в глазах легионера, стоявшего на стене, и ощущал тяжёлое дыхание противников.

Я предвидел каждый шаг и раньше самих ветеранов понимал, как они собираются действовать.

Я чувствовал себя художником, который наблюдает за уже нарисованной картиной боя со стороны…

— Хватит! — прохрипел Красный, отбросив «оружие». — Ой-ёй…

Мокрые от пота ветераны смотрели прямо перед собой, словно у них не осталось сил даже на то, чтобы шевелить глазами. Спица, который первым вступил в схватку, выглядел хуже всех и едва держался на ногах.

Я тряхнул головой, прогоняя остатки странного состояния, захватившего меня в бою. Не знаю, сколько всё это продолжалось, но точно можно было сказать одно: никому из них так и не удалось ни разу задеть меня.

— Ой-ёй… — Красный никак не мог отдышаться. — Марк про такое не рассказывал… Кто же тебя этому научил?

— Мой воспитатель, — привычно соврал я.

— Даже рыцари не умеют так двигаться, а пацан, который впервые взял в руки меч, могёт! Кому сказать — не поверят!

Ветераны вымотались так, что у них не осталось силы на удивление — только Красный восторженно цокал и покачивал головой, однако в его глазах читалась скорее замешательство, чем восхищение. Похоже, моя «доблестная» победа сразу над четырьмя пенсионерами стала поводом для подозрений. Нехорошо, не нужно было выпендриваться.

Спица, который, покачиваясь, держался за стену, вдруг тихонько спросил:

— Где я могу найти его?

— Кого? — переспросил я. — Моего воспитателя?

— Да. Я тоже хочу учиться у него.

Я посмотрел на Спицу другим взглядом: если человек готов пойти на учёбу в сорок пять лет — это достойно уважения. У многих к этому возрасту уже не остаётся ни сил, ни желания, чтобы развиваться в профессии.

— Похвально, конечно, но он не сможет заниматься с тобой.

— Почему?

— Потому что сидит в тюрьме, — усмехнулся я. — Прямо здесь, в замке.

— Ой-ёй! — Красный отошёл от меня на несколько шагов. — Так это колдун, что ли, твой воспитатель? Тот, которого наш господин в казематах держит?

Он остановился там, где положил свой настоящий меч, когда присоединился к схватке. Остановился, но оружие поднимать не стал… Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Я чувствовал напряжение, охватившее Красного — ветеран буквально сверлил меня взглядом.