Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории

Это откровение пришло к нему в уличном сортире близ Ноттинг-Хилл-Гейт, и когда видения домашнего уюта рассеялись, он обнаружил, что привалился щекой и плечом к склизкому желтому кафелю. Человек, который присматривал за туалетом, тряс его за плечо: «Ты это, начальник… береги свой хрен и ширинку застегни, — посоветовал он, — а то оглянуться не успеешь — отрежет какая-нибудь блядешка и завтра продаст на блошином рынке Портобелло-роуд!»

Ричард решил уехать из Лондона на следующий день после корпоративной вечеринки по случаю Рождества. Но до этого он хотел еще раз попытаться покорить вершину под названием Урсула. Если ничего не выйдет — что ж, он смирится, будет жить дальше, развяжется с Беллом и компанией, начнет ставить перед собой более высокие цели, смахнет пыль с прежних идеалов и заново загорится идеей карьерного роста.

Он позвонил ей в то спокойное время, в которое у него должен был быть обеденный перерыв, пойди он в то утро в редакцию.

— Урсула?

— Да?

— Это Ричард.

— Ричард — как приятно тебя слышать! Ты едешь в загородный дом Кельберна на уик-энд? Вроде как ему привезли из Сандоза, ну, из Швейцарии, немного «экстази», и мы там оторвемся по полной.

— Не знаю. Вообще-то я в пятницу собирался к папе ехать. Рождество ведь.

— Да, да, правильно. Я должна была об этом подумать…

— И, если честно, Урсула, Кельберн у меня уже в печенках сидит.

— Я тебя понимаю.

— Урсула…

— Да?

— Мне бы хотелось увидеться с тобой перед отъездом.

— Сегодня вечером я буду в клубе. Я встречаюсь…

— Наедине, Урсула. Вдвоем. — Он слышал ее дыхание на том конце провода. И живо представил себе, как вздымаются и опадают теплые полукружья ее груди, обтянутые нежной кожей.

Затем она ответила:

— Я тоже хотела бы встретиться с тобой наедине, Ричард.

— Тогда, может, поужинаем вместе? Вдвоем, скажем, в четверг?

— Давай. О’кей, тогда заезжай за мной, и вообще не пойдем в «Силинк». Я должна была ужинать с Беллом и каким-то телепродюсером из Эл-Эй, но, думаю, они и без меня обойдутся.

Повесив трубку, Ричард отправился в мужской туалет, заперся в кабинке, прислонился к стульчаку, облегчился, а потом высыпал прямо на продукты своей жизнедеятельности три четвертых грамма кокаина. Высыпав порошок, совершив грязное жертвоприношение, он помолился над стульчаком — помолился о том, чтобы с Урсулой все получилось, и поставил на кон свою бессмертную душу.

Три дня спустя в домофон квартиры Урсулы Бентли позвонил совершенно другой Ричард Эрмес. Он стряхнул с себя кокаин — так космические сквозняки смахнули рубку ракеты-носителя «Сатурн-V». Пабло было отказано в ежедневных ужинах, и чистая душа подтолкнула мозг и тело Ричарда к решительным действиям. Он переделал кучу работы, прибрался в квартире, уладил с банком вопрос о превышении кредита и позвонил обоим родителям. Он чувствовал себя не менее добродетельным, чем какая-нибудь девяностолетняя монахиня в закрытом монастыре, готовая со спокойным сердцем предать Богу девственную свою жизнь. Словом, как это ни парадоксально прозвучит — он был готов к любви.

Они ужинали в «Брассери Сен-Квентин», что напротив Бромптонской часовни. Начнем с того, что Урсула вела себя спокойно и сдержанно — как всегда за обедом. Никаких разговоров про Белла и компанию. Ричард нервничал, но внешне оставался спокоен. Он успел хорошенько изучить и официантов, и карту вин. К тому времени, когда они добрались до главного блюда (по крайней мере, он, ибо Урсула довольствовалась закуской из тертого пармезана на листьях салата и собиралась заказать еще порцию), он понял, что все идет как надо. Она смеялась его шуткам, сама вставляла в разговор остроумные замечания; раз или два ее коленка под столом коснулась его колена.

В тот вечер Урсула была хороша, как никогда. На ней было классическое «маленькое черное платье» из трикотажного бархата, черные замшевые туфельки на высоком каблуке и чулки цвета сепии — он знал, что это именно чулки, когда следовал за ней по ступенькам «Брассери», и хотел заглянуть за верхнюю их, швов, границу. Ее грудь вздымалась и опадала в бархатных тисках лифа платья. Локоны темно-русых волос были собраны на затылке. Карие глаза с золотой искрой смотрели на него так, как никогда раньше — приятно-изумленным и откровенно-чувственным взглядом.

Но, несмотря на все это, Ричард был потрясен до глубины души, когда, после того, как он заказал кофе, она подалась к нему, лишний раз продемонстрировав пышность и округлость груди, накрыла его ладонь своей изящной ладошкой и сказала: «Давай не будем заказывать ликер — у меня дома есть бренди, Белл угостил…» И обдала его ароматом «Жики» — так львица испускает запах мускуса.

Ричард вскинул руку, чтобы остановить недавно отошедшего от столика официанта. «П-принесите счет, пожалуйста», — пробормотал он, запинаясь, точно Оливер Твист в работном доме.