Этот странный мир. Сборник

Достаю старую, грязную, засаленную телогрейку, надеваю сапоги, сую за голенище нож. Счет времени пошел на минуты, чутье меня не подводит в такие моменты. Снимаю со шкафа обувную коробку, извлекаю пистолет, проверяю автоматически обойму. Привязываю к нему шнурок, который закрепляю таким образом, что пистолет оказывается сзади на спине под телогрейкой между лопатками. Самое надежное место, если какой-нибудь случайный патруль затеет на улице обыск. На дворе, кажись, осьмнадцатый год или что-то около того. Во всяком случае, со своим внешним видом я бы там пришелся впору, привинчиваю к телогрейке жемчужину Ильичевой коллекции. Смотрюсь в зеркало. Медаль смотрится недурно. Надо еще взять два серебряных стаканчика и ложку с фамильной монограммой. Нет, это уже слишком! Собираюсь прихватить чужое барахлишко! Называется, вжился в роль! А может, я действительно Лев Николаевич? В конце концов, человек является тем, кем себя в настоящий момент ощущает. И точка!

В подъезде неприкаянно слоняется Женька.

– Ого! – восхищенно произносит он, показывая пальцем на медаль. – У вас всегда такие классные вещички. Заслужили?

– Заслужили? Хорошее слово! Нет, брат, дали поносить.

"За разговорами может окончательно пройти жизнь…" – мелькает здравая мысль.

– Нравится?

– Еще бы!

– У папаньки небось тоже такие есть? – проверяю напоследок, уже так, из праздного любопытства.

– А ну его!

– Ну-ну! Про родителей так нельзя, – укоряю назидательно мальчонку.

– А я с тетей Аней переспал, – неожиданно безразлично сообщает Женька.

– Ну ты даешь! – искренне удивляюсь я.

– Она вообще-то баба ничего, но руки у нее… – Он морщится и укоризненно качает головой. – Грудь и жопа хорошие, ничего не скажу. А вот руки… Я даже заплакал сначала.

– Ну это все поначалу плачут, – утешаю его я.

– Тогда ничего, а то я подумал, что один я такой… дефект.

– Я тебе говорю: все! – повторяю, думая, что дело совсем плохо, и по всем статьям надо срочно уносить ноги. Жаль, конечно, оставлять старинные часы. Рвется связь времен, рвется… Что поделаешь! И так задержался, дальше некуда. Машинально поигрываю ножом. Лезвие то выскочит, то снова спрячется.

Женька завороженно следит за манипуляциями. Наконец произносит со вздохом:

– Я бы с удовольствием обменял нашу трехкомнатную на ваш нож, – и замолчал выжидающе.

– Это неравноценный обмен, – поясняю ему. – Квартира еще тебе пригодится. Будешь тетю Аню к себе водить… или еще кого.

Женька шутку не принимает:

– На кой черт она мне сдалась? – подумав, мудро добавляет: – У нее и своя есть. Можно к ней, если что.

– Ладно, обдумаем твое предложение, – чтоб не огорчать пацана отказом, говорю я. – Вот что, Жень! Пора двигать. А то можем не успеть. Айда со мной!

– Я не могу, – горестно отзывается он – Мне отец квартиру приказал стеречь. Иначе, сказал, убьет.

– Так и сказал? Ну это он пошутил, – стараюсь переубедить мальчонку. – Если уж так надо, сам бы и остался сторожить.

– Он не может. Мать в положении, и им пришлось срочно сваливать. Мать не хотела, плакала, но он заставил.

"А Михалыч-то – кремень мужик. Вот ведь сукин сын! Может, ум вконец помутился?" – думаю я и спрашиваю у Женьки:

– Он, наверно, вконец соскочил, паразит хвостатый?

– Да нет, я рад, что они уехали. Без них спокойней, а то душу целый день мотали. Жратва есть, денег оставил, так что не пропаду.

– Ну и дурак! – не выдерживаю я. – Все уже ушли. Ты что, один в доме останешься? Я с тобой только время теряю. Уже за стаканчиками не успеваю сходить. Вон и Анютки уже нет, – дергаю дверь ее квартиры. Она почему-то не заперта. – Ладно. Пока! Держи на память, – подаю Женьке нож и вижу радостное изумление в зеленых глазах. Треплю его на прощание по волосам и выскакиваю за дверь.

Крадусь к краю дома. За углом кто-то пыхтит и стонет. Осторожно выглядываю. У стены Анна Петровна с каким-то дезертиром усердно занимается любовью. Проклиная себя за сентиментальность, бросаюсь назад. Женька по-прежнему в подъезде, любуется ножом. Увидев меня, бледнеет.

– Что, передумали? – с жалкой улыбкой протягивает назад нож.

– Да нет! Позвонил сейчас твоим, они разрешили тебе уехать вместе со мной.

– Правда? – недоверчиво и обрадованно спрашивает Женька.

– Правда, правда!

– А куда, дядя Лев?

– Куда-куда, в лес конечно.

– Я хочу достать много денег! – неожиданно делится сокровенным Женька.

– Зачем? – интересуюсь, приоткрываю входную дверь и всматриваюсь в узкую щелку.

– Куплю себе шикарный костюм и… – мнется он. – И бабочку! Обязательно бабочку!

– Вот за это хвалю, – одобряю я. – В тебе просыпается настоящий джентльмен.

Мы быстро выходим. К дому подъезжают крытые грузовики. Союзники, ооновцы, сестренка? Нам наплевать! Мы прошмыгиваем в арку и бросаемся бежать, что есть духу! Пожалуй, нас бы никто не смог догнать. Ей-богу, никто!

Эпилог