Этрусское зеркало

Убийство господин Шедько успел совершить до ливня, который хлынул и смыл все следы. Из Ключей он на бешеной скорости летит в Москву, совершает кражу, прячет картину и возвращается в Новую Деревню. Спал он остаток ночи или нет, один бог знает! Однако наутро Геннадий, как всегда, любезен, заботлив и слегка пьян. Не так ли, Альберт Демидович? Вы ведь ничего не заметили?

- Признаться, нет, - вздохнул Фарбин. - Я так скверно себя чувствовал, что мне было не до Геннадия.

- Вам становилось все хуже и хуже…

- Да. Я с трудом просматривал прессу, все, что писали о выставке. Потом я узнал о смерти Саввы. Но почему же Геннадий уверял, будто кража мнимая и я смогу приобрести «Нимфу»?

- А зачем ему было противоречить версии Чернова и Шумского? Так он мог выдать себя! Господин Шедько сразу понял, что компаньоны лгут, и начал им подыгрывать. В крайнем случае вся ответственность легла бы на них. Вероятно, ему было даже интересно, как они выпутаются из столь щекотливого положения. Появление копии картины оказалось для него громом небесным. Этого он никак не ожидал.

- Копия «Нимфы» сделала кражу бессмысленной! - воскликнула Ева.

- Именно, - кивнул Смирнов. - Геннадий, нервы которого и так были напряжены до предела, срывается. Его мысли становятся хаотичными, безумными. Трудно сказать, зачем он спрятал копию в «этрусской» гробнице, а подлинник вручил вам, господин Фарбин. Очевидно, испугался. Вдруг вы заметили бы подделку и принялись бы за собственное расследование? А так - все довольны: и вы, и Чернов с Шумским.

- Я догадывалась, что все дело в картине! - сказала Ева. - Только не узнала на ней Алису.

- Меня сбивало с толку отсутствие мотива, - объяснил Всеслав. - Зачем Геннадию было красть «Нимфу» и убивать художника? Совершенно неожиданно поиски Алисы Данилиной и дело Рогожина пересеклись. Когда я увидел, что деревня Ключи находится рядом с Васильками и Новой Деревней, то задумался. Потом, Альберт Демидович, я начал подозревать вас. Правда, мотив все равно оставался непонятным. И тут подвернулось модельное агентство. Слишком много совпадений…

- Я запутался, - признался Глеб.

- Мне тоже пришлось долго бродить в лабиринте собственных заблуждений, - улыбнулся сыщик. - Я решил подобраться к вам поближе, господин Фарбин. Это чуть не стоило мне жизни. Геннадий закрыл меня в гробнице и собирался убить… Когда я обнаружил в склепе обмотанную упаковочной бумагой картину, кое-что встало на свои места. Повторяю - кое-что! Зато Геннадий получил настоящую встряску. Не найдя меня в гробнице, он совсем потерял голову. Он заметался, засуетился… уничтожил копию «Нимфы» и… на этом остановился. Страх и отчаяние парализовали его. Не имея понятия, что именно может быть мне известно, он терялся в догадках. Любой неосторожный шаг грозил погубить его. Ваша просьба уехать на пару дней в Москву привела Геннадия в полнейшее замешательство. Он сам загнал себя в угол и мог решиться на что угодно!

- Хорошо, что я послушался вашего совета, Всеслав, - сказал Фарбин. - Хотя он тоже едва не стоил мне жизни. Наш молодой друг собирался прикончить меня обыкновенной железной трубой. Какая нелепая смерть после всего, что я пережил!

Он засмеялся - сухо, отрывисто, одними губами.

- Знай я Алису в жизни, все было бы проще, - продолжал Смирнов. - «Нимфа» наводила меня на смутные мысли, но я не улавливал главного. Я не задумывался, кто изображен на ней, а сосредоточился на причинах кражи. Глеб, например, сразу узнал девушку, как только взглянул на картину, спрятанную в гробнице.

- Ожерелье! - вмешался Глеб. - Его невозможно спутать ни с каким другим. Если бы не оно… Алиса на картине немного странная. Рогожин выделил ее особенности, показал через ее лицо внутренний мир… я не знаю, как сказать… в общем, ее не сразу узнаешь. А вот ожерелье…

- Это эксклюзивные камни, сделанные на заказ по моему эскизу, - сказал Фарбин. - Шестнадцать отборных, крупных аметистов - соответствующих шестнадцати небесным царствам этрусков. Я хотел, чтобы этрусские божества покровительствовали Алисе… а они не смогли ее уберечь!

- Вероятно, Геннадий тоже узнал девушку по ожерелью, - предположил Всеслав. - Но почему картина имела для него такое значение? Непонимание этого обстоятельства раз за разом уводило меня в сторону. Пока я не встретился с вами, Альберт Демидович, в вашей гостиной с камином. И тут… я увидел нечто, превратившее мои догадки и сомнения в упорядоченную последовательность. Это графин с вашим травяным отваром, господин Фарбин. Не знаю, почему я обратил на него внимание. Как будто кто-то невидимый указал мне на него пальцем и шепнул: «Вот то, что тебе нужно, Всеслав. Не пропусти!» И все, чего я не понимал, раскрылось передо мной с легкостью. Когда ваша болезнь особенно усилилась, Альберт Демидович?

- Этим летом, - ответил Фарбин. - Я привык к ее отливам и приливам. Но в последнее время недомогание нарастало.