Ева

Мэри резко оборачивается и ошарашенно смотрит на Еву:

– Зачем? Они ненавидят тебя, они тебя покалечат. А ты не сможешь ответить. Зачем тебе это?

– Я могу защититься. Но я должна пройтись по кварталу. Женщины в черном ответят на интересующие меня вопросы.

– Не думаешь, что это воспримется как цинизм?

– Возможно. Но я должна пройти этот путь, даже если он окажется самым сложным.

Мэри садится на стул. Смотрит на стол.

– Можно мне пойти с тобой? Я их знаю, они – меня.

– Мэри, ты должна поправиться. Ты же болеешь. Я не знаю, что у тебя за болезнь. Что с тобой происходит?

– Силы меня покидают. Они не хотят оставаться со мной. Жизнь пожирает меня изнутри и снаружи. Я в этом болоте погибаю. Я стареющий ребенок, который потерял смысл жизни.

– Что восстановит твои силы? Может, Бабушка поможет тебе?

Мэри смотрит в никуда.

– Не знаю, Ева. Наверное, ничего. Наверное, я просто не хочу жить. И не говори мне, что я должна жить ради Мари и Марата. Они смогут защитить себя, а мое время подходит к концу. Я больше не хочу бороться.

Жизнь Мэри изменилась после смерти Шушан. Она получила новое оружие, новую силу, но потеряла внутреннее спокойствие. Приехав в город, она не вылезала из подвалов Чародейки Вики. Металась между стенами, бормотала под нос, ругалась и потом, съежившись, садилась под стол и долго плакала. Мэри отрезала свои длинные черные волосы, перекрасилась в блондинку. Она хотела освободиться от самой себя. Ни Марат, ни Мари, ни Чародейка не могли ничего сделать для Мэри, потому что она никого не хотела видеть, ругалась, накрепко запирала дверь в подвал и проклинала свою судьбу. Шкафы в подвале были полны старых пыльных книг, которые стали для нее единственным спасением. Мэри жадно читала при свече, водя пальцем по пожелтевшим и отсыревшим страницам. Марат чувствовал себя виноватым, думая, что сестра живет в своих фобиях, что она свихнется и покалечит себя. Решил брать заказы у Герберов, чтобы они наконец перестали преследовать Парикмахеров. А Мари боялась приближаться к Мэри: каждый раз сестра, крепко выматерившись, выгоняла ее из подвала. Ничего не изменилось. Мэри переехала в особняк Парикмахеров и продолжила жить в глубокой депрессии, коротая однообразные дни. Мир перевернулся, тьма поглотила все хорошее.

– Одевайся, Мэри. Мы пойдем вместе, – говорит Ева и протягивает Мэри синий меч. – Иди на расстоянии от меня. Просто наблюдай, смотри, что происходит вокруг.

– Ты жалеешь меня? – Мэри пристально смотрит на Еву.

– Тому, кто хорошо с тобой знаком, трудно тебя жалеть. Одевайся.

Глаза Мэри блестят:

– Через десять минут буду готова.

В одной из комнат здания-пирамиды лежит Анна. Ее глаза закрыты. На шее красные следы от пальцев. По обе стороны кровати сидят Ани и Астхик. Молчат. Им страшно. Анна видит сон. Она сидит на скамейке в незнакомом саду. Какая-то женщина смотрит на нее и улыбается. Ее лицо блестит от солнца. Длинные черные ресницы закрывают синеву глаз.

– Спаси сестер и себя, – говорит она. – Гербер убьет тебя.

В небе, в лучах солнца, появляется Дэв. Размахивая огромными крыльями, он приближается, приземляется на песок и преображается.

Анна плачет от радости:

– Ты пришел! Пришел ко мне!

– Просыпайся, просыпайся, сучка! – слышится голос Гербера.

Анна не хочет, чтобы сон прервался. Она не дышит. Холодная вода заставляет ее дышать. Она открывает глаза и видит покрасневшие глаза отца, в его руках ваза с водой, и он снова выливает воду на ее лицо. Отец увеличился до огромных размеров, он достигает потолка, или же она, Анна, уменьшилась, превратившись в ребенка.

– Пап, прости, – шепчет она, – прости меня…

Гербер садится на кровать:

– Чего тебе не хватает? У тебя все есть, я все делаю для тебя. У вас есть дома, машины, личные телохранители. У вас есть все, о чем мечтают тысячи девиц. Но я понял одно: вы неблагодарные подлые сучки. Я должен подумать, что с вами делать.

Он хватает Анну за волосы, и из его колышущегося живота вылезает вторая голова. Крутя множеством глаз, она открывает огромную пасть, откуда стекают зеленые слюни.

– Папочка, разреши мне искупить мои грехи, – просит Анна.

Испуганные сестры даже не смотрят на отца. Они съежились в разных углах комнаты.

– Позволь обрадовать тебя, – продолжает Анна, задыхаясь. Боль в шее невыносимая, и голосовые связки повреждены. – Мы сделаем все, что захочешь. Дай нам шанс отблагодарить тебя за все. А потом можешь меня наказать, но не трогай Ани и Астхик, они ничего не сделали.

Гербер отпускает Анну. Лицо в животе накрывается слоями жира. Пуговицы на сорочке застегиваются. На белой рубашке остаются зеленые следы.

– Ладно, я дам тебе последний шанс. Еще раз убедись, насколько благороден твой отец. Другой бы на моем месте вышвырнул тебя с двадцатого этажа. А теперь скажи, кто был этот неопознанный летающий объект? Кого он унес с собой, что это была за сучка?

– Я встретила его на дороге, папа. Хотела вызвать у тебя ревность. Мы в последнее время мало общаемся, и я решила поиграть с тобой, но все плохо кончилось, прости.