Эвакуатор

– Господи, ну какой связной? Он обычный мент, за сто рублей выполнил простое поручение.

– А кто ему поручил?

– Наши поручили, которые меня ведут.

– Он что, не мог по-человечески сказать?

– А что он мог сказать? Ему поручили передать мне такие-то и такие-то пункты, он передал, спасибо. Что мы, должны каждому менту объяснять их смысл? Звонят из центра, говорят: вот комендантское положение. Задержите такого-то и ознакомьте с пунктами. Получив отзыв, оставьте его в покое.

– И какой отзыв?

– Сто рублей. Ты думала, это взятка? За такую взятку он жопу не поднимет.

– Постой, постой, – Катька никак не могла проассоциировать мента с инопланетными наблюдателями. – То есть он вообще не знает, кто ты такой?

– Понятия не имеет. Сидит наш человек в областном УВД и ему звонит, и все.

– Позвонить тебе на мобильный они не могут?

– Сейчас? Когда все разговоры пишутся? Ты вообще, что ли?!

– Ну, шифром…

– Кать, ты заметила, что я сегодня без мобильника?

– Нет. А почему?

– На хрена мне светить Тарасовку? По мобильнику же они пеленгуют в момент. Это база, про которую ни один человек не должен знать. Я бог знает на какое нарушение иду, что тебя туда беру. Спаси Кракатук, чтобы пронесло.

– А по Сети они не могли с тобой связаться?

– Где у меня сейчас Сеть, скажи, пожалуйста?

– А откуда они знают, что ты в Столбовой?

– Господи! Тебе вообще все рассказать, да? Тебе русским вашим языком сказано: меня ведут! Чип во мне, понимаешь?

– Где?

– На бороде! Откуда я знаю где. Может, я захочу выковырять и сбежать.

– А ты не хочешь?

– Нет, не хочу. Что я здесь делать буду без чипа?

– Да. Логично. И что значат эти пункты?

– Ничего не значат. Идем.

– Нет, ты ответь, пожалуйста.

– Они значат! – взорвался Игорь. – Что если мы через пять дней не стартуем, то всем капец! А пункт «в» – это вообще куругач, полный, немедленный, третьей степени.

– Куругач?

– Куругач. Уругус куругач, если угодно.

– И могу я узнать, что это значит?

– Узнаешь, если дальше будешь так же тормозить. Обязательно. Всё, пошли.

Катька безвольно поплелась за ним. За сквером с маленьким серебряным Лениным уже видна была симферопольская трасса. Почему-то теперь было не так страшно. Ниоткуда взявшийся мент с комендантским положением был страшней, чем куругач, хотя бы даже и уругус. Все-таки их ведут, следят. Ничему не верю, ни единому слову. Но все равно так лучше.

Трасса, против ожиданий, была пустынна – никаких многокилометровых пробок, ехали все больше грузовики, и массовым бегством из Москвы не пахло. Скоро на обочине тормознул грязный уазик – за рулем сидел необыкновенно хилый и бледный солдат.

– Подбрось до Тарасовки, командир, – попросил Игорь.

– Садитесь. Я как раз туда.

Они влезли в холодную дребезжащую машину, похожую на консервную банку: солдатская аскеза, никакой обивки на дверях, сплошное зеленое железо.

– Вэ чэ тридцать пять шестьсот сорок, – утвердительно сказал Игорь.

– Так точно, – кивнул солдат.

– Я просто сам из Тарасовки. Вы у меня там рядом стоите.

– А. Понятно.

– И какие перспективы?

– Стоим пока, – пожал плечами солдат.

– Не перебрасывают?

– Откуда я знаю. Я с прокуратуры. Дознавателя отвозил.

– Чего он у вас дознавался-то? – Игорь достал пачку сигарет, предложил солдату, тот благодарно кивнул и вытянул «Мальборо»; Катька удивилась – она никогда не видела Игоря курящим. Видимо, держал для подобных случаев.

– Да шестеро наших в Комитет матерей ушло. Пермские. Тупые, блин. Говорят, били их. Кто их трогал, тормозов? Ротного снимать хотели. А он нормальный мужик, один из всех. Теперь дознавателя вожу.

– Ну, хоть в Москву ездишь.

– А радости? Раньше хоть в кино сходить, а теперь кино по восемьсот. И со вчера закрыли. Чтоб не было массового скопления людей. Во дают, да?

– Не говори, – сказал Игорь. – И эти ваши дела, с ротным… Тут война вообще, а они дознавателя гоняют.

– А им делать не х…, – словоохотливо пояснил солдат. – Бардак, мля… Война… Какая война, сами всё рвут.

– То есть как?

– А что, чечены, что ли? Всех чеченов столько нет… В августе на сороковом километре склад рванул – что, чечены?

– А кто?

– Хер его знает кто. Сам и рванул. Откуда там чечены? Там что, гексоген был? Там же лакокраска была, обычная. Курнул кто-то, спичку бросил. И рванул. Самого там, конечно, даже клочьев не нашли… Война. Тоже война, мля. С кем воевать-то? Война – когда хоть врага видно. А тут лупят в белый свет. Ну, закрыли они кино. Что, чечены в Москву ездили кино смотреть? Увалы отменили. А чего делать? Держат в части, а делать нечего. С утра приборка, днем приборка, вечером чистка оружия. Информация. Химзащита. Ну, я все понимаю, но химзащита-то к чему?

– А вдруг газы?

– Газы, мля, – улыбнулся солдат и тряхнул головой.

Защитник, мля. Кого они такие защитят? И что, собственно, я здесь делаю? Катька посмотрела на часы: было уже без четверти четыре, до Тарасовки они доберутся дай бог к пяти, а обратно… хорошо, если к ночи будут в городе. И зачем я еду, и куда? Неужели верю, что он инопланетянин? Хорошо, а во что мне еще верить? И потом, здесь я все-таки с ним. С ним мне не так страшно, бог весть почему.