Евангелие от Андрея

– Я вам расскажу историю одного удивительного человека. А место это… Человек, отдавший ему шесть лет своей жизни, сказал так. «Соловецкие острова стали перекрестом судеб огромного количества людей. Принесли страдания, надежды, неминуемую смерть, отблеск тщеславий одних, тихий вздох других. Весь этот мир является результатом естественности, человеческой воли и ряда случайностей». Так было и в жизни человека, которого мы можем смело отнести к людям гигантского таланта и труда, жизнь и судьба которых полны поворотов, трудностей, неясностей и противоречий. Кем он был по национальности, трудно сказать даже мне. У братьев нет национальности. Я сам уже забыл, что я испанец. Многие считали его немцем, венгром или сербом, так как у него были сербские предки, но родился он точно в Австрии. Окончил Санкт-Петербургский университет и, как вы догадались иезуитский колледж в Париже. Владел в совершенстве пятнадцатью языками, стенографировал на многих из них, написал диссертацию по арабской литературе, занимался персидским языком. Наряду с изучением языков занимался стенографией и криптографией. Изучил все известные системы письма – иероглифы, майское письмо, иератическое, армянское, грузинское, еврейское и финикийское… С декабря 1904 года по август 1906-го состоял при секретном отделении Департамента полиции в качестве переводчика-дешифровщика, а после этого пять лет работал в «Особом делопроизводстве Морского Генерального Штаба для заведования агентурой». По подозрению в военном шпионстве перед самой Первой Мировой был отправлен в Иркутск. После Февральской революции возвращается в Петербург, полный надежд на реабилитацию, денежное вознаграждение и очищение имени. Но в Петербурге его встречает совсем другая обстановка. Вспыхнула новая революция, как жертва «царского произвола» попадает неведомыми путями к самому Владимиру Ленину. На безупречных английском и французском языках сочиняет Брестский мир, а примечания делает сам Ленин. Ленин собственно и отдал, потом, приказ зачислить этого человека в состав нового наркомата иностранных дел. В мае 1922-го очередное назначение в контрразведку. Год спустя арест «за несанкционированные контакты с представителями чехословацкой миссии» и приговор к 10-летнему заключению в концлагерь. В тюрьме ожидает то расстрела, то ссылки в лагерь, временно теряет зрение, но когда оно возвращается, с радостью читает тюремную библиотеку и занимается переводами. Сам себе выбирает место ссылки. Естественно сюда на Соловки. Первую волну заключенных, для вас это не секрет генерал, составляли преимущественно интеллектуалы – священники, учителя, ученые. Приблизительно шесть лет живет «проминентным» заключенным в лагере… Здесь он был известен под псевдонимом «Тот, у которого ничего нет», что по-словацки звучит как «Нема нич». Неманич работал в этих краях: ботаником, зоологом, орнитологом, переводчиком (переводит уже с сорока языков, например с китайского перевел на сорок языков пьесу «Булавка»). Учил семьи надзирателей иностранным языкам, основал оркестр. А еще был председателем научной комиссии по фауне и флоре Севера России, из которой позднее вырастет Музей Севера в Архангельске. С его появлением организованы первые поездки на близлежащие острова. Все выглядит почти невероятно. Соловки он покинул в 1928 году. Дома его дожидалась жена. До 1936 года удивительный знаток – «полиисторик», как называли его за глаза, работает в Министерстве иностранных дел. Как вы догадались, в тридцать седьмом отходит от дел. Умер он в середине войны. Никто не знает, где похоронен этот гениальный человек. Так что товарищ генерал, это место мы всегда держали под неусыпным контролем.

– Спасибо брат Христофор, – галантно раскланялся чекист, – Я и не сомневался, что вы бы это место не проморгали. Пойдемте, перекусим. Сдается мне, что там мы встретим того человека, о котором я вам говорил.

– Почему вам так кажется?

– Я уверен. Здесь в поселке всего один ресторан «Кают-компания» и он на обед придет туда точно.

Они прошли мимо монастыря, и пошли по бывшей главной улице лагеря к зданию Управлага. Прошли большой деревянный крест и напротив магазина увидели табличку «Кают-компания». Генерал уверенно толкнул дверь, и на них пахнуло запахами обеда. В небольшом полутемном зале, заставленном длинными деревянными столами, народу было не густо. Одни туристы уехали, другие еще не приехали. За столом у окошка сидел одинокий посетитель и со смаком пил пиво. Геннадий Борисович уверенно направился к нему.

– Приветствую вас Пилигрим на святой земле, протянул он руку.

– Здрасте, здрасте. Присаживайтесь, – не высказав ни доли удивления его появлением, как будто они договаривались заранее о встрече здесь за две тысячи верст от Москвы, сказал сидящий.

– Я не один.

– Да здесь столик на десять мест. Сейчас Юленька подойдет, обслужит, – сидящий повернулся к иезуиту, – Садитесь, – протянул руку, – Пилигрим.

– Христофор, – пожал руку гость и сел к столу, внимательно вглядываясь в соседа.

– Крестоносец значит, – буркнул в пиво Пилигрим, переведя его имя с латыни.