Евангелие от Локи

Дракон Тьмы. Сурт! О боги! Тревожась о том, что может произойти в ближайшем будущем, я упустил из виду нечто куда более важное. Сурт – это Хаос; а это означает Рагнарёк, уничтожение Порядка. Именно это заставило ясень Иггдрасиль ронять листву – ведь с деревьев всегда опадает листва, когда осень приходит на смену лету. Я уже говорил, что все это просто обширная метафора, но истинный смысл ее мне был ясен: грядет такое время, когда от мира Одина не останется камня на камне, и вместо него воцарится Хаос, внутри которого впоследствии и зародится новый Порядок…

Все это, конечно, весьма поэтично, но я, некогда предавший Хаос, легко мог представить, что станется со мной, когда до меня доберется Сурт; уж милосердия от него ждать было совершенно бессмысленно. А что касается богов, то, похоже, я по собственному выбору оказался в компании неудачников. И что же мне теперь оставалось? Бежать? Но мог ли я надеяться спастись, когда начнется эта кровавая бойня?

– Говори, что меня ждет?

– Прояви терпение, – упрекнул меня Мимир. – Я ведь еще и до участи богов не добрался.

– А там есть что рассказывать?

– О да!

И пока я в мертвящей тишине слушал шепот головы, доносившийся из источника, меня постепенно охватывало чувство леденящего страха; холод, смертный холод полз по спине, покрывая мурашками все тело. О, никогда еще я не испытывал такого страха!

– Неужели Один сможет так поступить? Со мной? – Я все еще не мог поверить.

– Запросто, – сказал оракул. – А что, ты в этом сомневался? Он ведь и раньше неоднократно так поступал. Он, возможно, и почувствует разок-другой некий укол совести, но это его не остановит, и он с легкостью использует тебя в качестве козла отпущения, если у него такая необходимость возникнет. Смотри правде в глаза, Трикстер. Ты одинок. Здесь ты всегда был одинок. Один никогда не был тебе другом, как не был он другом и мне. А что касается остальных… – Лик оракула осветило нечто вроде улыбки. – Ты же и сам знаешь, как они к тебе относятся. Они тебя ненавидят и презирают. И стоит Одину отдать приказ, они набросятся на тебя, как стая волков. Вспомни, что они сделали с Фенриром. Вспомни, как обошлись с Ёрмунгандом. Ты же понимаешь: это всего лишь вопрос времени, когда тебя официально объявят нежелательным элементом.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

– Оракулы не лгут.

– Ну, хорошо, но нельзя ли это предотвратить?

Цвета его ауры вспыхнули.

– Ты не сможешь! – объявил он.

– Но наверняка…

– Ты не сможешь, – повторил он. – Все, Локи. С тебя довольно. Теперь ты знаешь все. Это судьба, Локи. Я понимаю, это тяжело. Но судьба имеет скверную привычку отыскивать тебя, куда бы ты от нее ни спрятался. Иногда, кстати, она встречает тебя именно там, куда ты пытался от нее убежать.

– Это что, тоже пророчество? – спросил я.

– А ты как думаешь? – сказала голова Мимира.

После этого разговора я прокрался к себе, лег в постель, но лежал без сна и уговаривал себя, что не верю ни в Судьбу, ни в пророчества, ни в вещие сны. И все же слова оракула очень меня встревожили. Разве могу я избежать мести Сурта? Разве могу спастись, когда наступит конец света? Разве могу уберечься от бесконечных предательств со стороны Одина?

А когда я, наконец, сумел уснуть, мне снились змеи. А я, как вы знаете, змей просто ненавижу. И утром я поспешно занялся сбором всех возможных сведений, какие только можно было раздобыть.

«Орехи на зиму» – вот что я на самом деле собирал. Прямо как белка Рататоск. Всегда следует заранее подготовиться к Самому Последнему Дню, а мы, если верить предсказаниям Мимира, именно в этом направлении и двигались. Нет, пока что ничего такого заметно не было. Осень в Асгарде – золотое время. Да и в Мидгарде царил мир; и народы Льдов и Гор были покорены. И ни один враг, ни один воинственный правитель, ни один предатель из числа ванов-ренегатов в последние полгода не появлялся даже на расстоянии ста миль от Асгарда. Даже наш Тор стал флегматичным и растолстел от недостатка боевой практики. Ничто (если не считать того, что Один постоянно был настороже, а Фригг не покидала тревога за Бальдра) не свидетельствовало о том, что нас ждет нечто плохое. И все-таки беда была уже близко. Теперь я это знал. И знание этого все меняло в моей жизни.

Мимир был прав: знание действительно опасно. Единственное, о чем я мог теперь думать, это то, о чем поведал оракул, и я очень жалел, что услышал его слова. Может быть, и Одина обуревали те же чувства? Не потому ли Старик в последнее время как-то особенно стремился к одиночеству? Я чувствовал, что, скорее всего, это так и есть, и если бы я мог ему довериться…

Но теперь, после того, как я все узнал, об этом нечего было и думать. Нет, мой единственный шанс на спасение – это попробовать изменить будущее, предсказанное оракулом, или, по крайней мере, избежать собственного участия в неизбежных событиях.

Все бесполезно, сказал Мимир. Впрочем, нечто подобное я уже слышал.