Евангелие от Магдалины. Тетрада Фалло

За установкой перфузии сидели китайцы. Чем-то аппаратура их напомнила мне группу ударных в джазе. Все, однако, было серьезнее: по колбам и трубкам перетекала кровь, которая вскоре должна была потечь по сосудам маленькой девочки. Крис, как дирижер перед началом концерта, обменялся внимательными взглядами с анестезиологами и перфузийщиками, потом кивнул, отвернулся к операционной медсестре и протянул к ней растопыренные пальцы. Та мгновенно натянула на его руки, с прищелкиванием в конце, тонкие резиновые перчатки. Потом, с запахом, надела на него полупрозрачный резиновый халат — Крис, чтобы халат обмотал его, повернулся вокруг оси.

Потом Крис, еще не вступая в дело (вступить он должен лишь в самый важный момент), посмотрел на индуса-ассистента. Индус и трое его помощников стали застилать операционный стол шуршащими светло-зелеными бумажными простынями, оставив лишь маленький квадратик на груди девочки. Личико ее тоже занавесили бумажной простыней — наверное, оно отвлекало бы хирурга, а он должен манипулировать, быстро и четко, лишь в открытом квадратике.

И лишь тогда, переступив своими кроссовками через сплетение проводов на полу, Крис шагнул к столу.

Он вдруг нашел взглядом меня, потом — Гриню.

— Гриша! Говори! — произнес он с акцентом.

Гриня приблизился к моему уху.

Медсестра подала Крису йодный тампон на палочке, и тот нарисовал на кожице девочки маленькую черточку, потом глянул на женщину, ведущую протокол, и я увидел, как она записала: «Начало операции в 12 часов 17 минут. Разрез».

Негритянка-медсестра подала Крису электрокаогулятор (Гриша все рассказывал мне в ухо). Инструмент этот походил на маленький паяльничек с острым жалом. Некоторое время он накалялся, потом Крис стал водить им по телу девочки. Запахло паленым мясом. Марина, которая стояла рядом со мной, покачнулась и быстро вышла. Впрочем, Крис тут же почти равнодушно передал «паяльничек» индусу-ассистенту, и тот стал продолжать прожигать щель в теле более напористо. Они разрезали и раздвинули кожу, подкожный жирок, потом тисочками стали быстро раздвигать тоненькие ребра. Крис, даже не глядя туда, о чем-то весело болтал с сестрой-негритянкой.

— Спрашивает, когда у нее отпуск и куда она поедет отдыхать, — сообщил мне Гриня.

Потом Крис отобрал «паяльничек» и несколько раз нежно прикоснулся им к разрезу.

— Прижигает сосудики, чтобы не кровоточили, — поясняет Гриня.

Ассистенты острыми крючками растягивают рану, и вот (Гриня комментирует) открылся перикард — сердечная сумка — серо-фиолетового цвета, в тонких прожилках.

Крис, взяв у медсестры скальпель — держа его между средним и указательным пальцем почти вертикально, «пером», — резал сердечную сумку. Рана быстро наполнилась кровью, и индус-ассистент быстро вставил туда клювик электроотсоса. Хлюпая, он пил кровь. Которая, как заметил я, уходила по прозрачной трубке к «мастерам перфузии». Потом они, видимо, вернут ее в организм?

Крис спокойно и методично дорезал перикард.

— Из перикарда, кстати, получаются неплохие заплатки, если понадобятся, — шепчет мне мой «Вергилий».

В разрезе появляется крохотное сердечко... Еще бьющееся... брыкающееся, я бы сказал.

— Ввести гепарин! — командует Крис, и Гриня громко переводит.

Китаец открывает какие-то вентили, кровь по колбам и трубкам двигалась теперь быстро, словно нетерпеливо.

— Кровь пойдет по пластмассовым трубкам, — бубнит Гриня, — что не ахти — могут образоваться бляшки и закупорки. Гепарин — антисвертыватель.

— Гепарин введен! — рапортует китаец, и Гриня переводит.

Зрителей тут не меньше, чем участников, и сверху, в стеклянном куполе, их полно.

Даже и я, стоя и ничего не делая, начинаю уставать. А каково Крису? А он, в сущности, к главному еще не приступал. Маска на лице хоть и пропускает дыхание, но под ней постепенно скапливаются зловоние и горечь, выдыхаемые изо рта... хочется сплюнуть... но уж не здесь!

— Ну... самое главное началось, — глухо комментирует Гриня (я лихорадочно записываю в тетрадку). — Вставляем (будто мы тоже участвуем в этом) в аорты наконечники трубок... так называемые канюли... Так будет работать искусственное кровообращение, когда остановим сердце... При вставлении канюлей надо быть предельно внимательным, чтобы как-то не затесался пузырек воздуха. Пройдет в мозг, и тогда — хана.

— Канюли поставлены! — докладывает индус.

— Включайте перфузию! — командует Крис.

Китаец, сидя на кругленькой табуретке, нажимает «клавиши» на установке — и в прозрачных трубках, уходящих в рану и заканчивающихся канюлями, появляется кровь.

— Аорта пережата! — докладывает индус, и Гриня, как эхо, переводит.

К сердцу кровь уже не идет, но оно еще брыкается, по инерции — скальпелем не прикоснешься.

— Охлаждаем сердце! — говорит Крис.

Операционная сестра подает Крису мельхиоровое ведерко с ложечкой. Вода (физраствор, уточняет Гриня) шевелится там мягкими кусочками, в состоянии — между льдом и снегом. Крис цепляет эти кусочки ложечкой и обкладывает ими маленькое сердце, которое брыкается все слабее. Он поднимает глаза на монитор. Цифры мелькают — 35-34-32-31-30-29-28!