Евангелие от Протона

— Я знал, что рано или поздно мы встретим тебя, — он закашлялся, — но был уверен, что вы будете вместе с отцом.

— Я как раз ищу его, — сказала я.

— Мы все его ищем, дорогая моя, — он снова похлопал меня по руке, — А где он?

— Этого я не знаю, — удивилась я, — я надеялась, что вы поможете найти его.

— Вот незадача, но я тоже так думал, — пробурчал Гриша.

В комнату вошёл Григорий.

— Гриша, — шёпотом рявкнул он, — ну-ка марш отсюда, ей нужен отдых.

— Я просто поменял полотенце на её голове, — проворчал Гриша.

— Господи боже мой, — Григорий подошёл к кровати и помог встать со стула Грише, — что это за вода, чем она воняет?

— Это дождевая вода, — сказал Гриша.

— Какая дождевая вода? Дождя три недели не было. Это какие-то помои. Фу-у.

— Это дождевая вода, — обиженно проговорил Гриша.

Григорий повернулся и посмотрел на меня.

— Как ты? — наклонившись ко мне, спросил он, — Тебе нужно хорошо отдохнуть.

— Я, неплохо, но немного тошнит, — пожаловалась я.

— Тебе чего-нибудь принести? — спросил Григорий меня.

— Воды.

— Я принесу воды, — внезапно подрядился Гриша.

— Ни в коем случае, — перебил его Григорий, — Иди спать, я сам принесу.

Я немного полежала уставившись в потолок и незаметно для себя провалилась в сон, где два рыцаря сражались на мечах. Они так неистово сражались в непосредственной близости от меня, что я осознавала, что от волнения я начинаю просыпаться, всячески пытаясь себя успокоить, чтобы продолжать лицезреть рыцарский поединок.

Проснувшись от жжения в районе ступней, я спрятала их под одеяло. Утреннее солнце фокусировалось через какую-то посуду прямо в районе моих ног. «Так и пожар может случиться», — подумала я. И собравшись с мыслями, попыталась встать.

Сев на кровать, я пыталась держать равновесие. Комната с кроватью норовили упасть прямо на меня. Поймав баланс, подобно эквилибристу, я слабыми и вялыми, как спагетти руками взяла стакан воды на столике у изголовья кровати. Жадно выпивая его до дна, я краем глаза рассматривала грязную бутылку с мутной, полупрозрачной жидкостью, что стояла на том же столике.

Собравшись с силами, я подошла к окошку и открыла створку. Со скрипом и скрежетом, едва держась на петлях, распахнулось окно настежь, слегка ударившись о шкаф, стоявший близ окна. Комнату наполнил свежий воздух и аромат цветов и дождя. Время, судя по положению солнца, было не меньше двенадцати часов дня. Сделав глубокий вдох, я обернулась в поисках своей обуви. Не найдя своих ботинок, я примерила пару тапочек. Мягкие и страшненькие с виду обувки сели по ноге как родные. Выйдя из комнаты, я очутилась в мрачном, лишённом уличного света коридоре. Того света, что доходил из комнаты, хватало едва, чтобы различать куда идти. Дойдя до лестницы, я едва не провалилась на первый этаж, доски на полу были сломаны и прогибались, стоило лишь слегка на них наступить. В самом конце лестницы из трёх небольших маршей было уже довольно светло, и резво спустившись я очутилась в том самом зале, на котором оборвались мои воспоминания о вчерашнем дне.

Я осмотрелась в зале. Место явно было заброшенным, всюду была грязь и мусор. Побродив по залу, я обнаружила уборную. Света не было, но из крана текла, какая-никакая, вода. Умывшись и сходив в туалет, я вернулась в зал и плюхнулась на большое старое кресло. От моего приземления кресло скрипнуло и слегка завалилось набок. Из-под него вылетела деревянная, круглая ножка, а из обивки вырвались многовековые пылинки. Меня накрыло облако пыли, и я подскочила. В страшном приступе чиха, от которого уже слезились глаза, я, хохоча от происходящего, вернулась в уборную и умылась во второй раз. Вооружившись веником и совком, что смотрели на меня ещё тогда, когда я в первый раз умывалась, я вышла в зал преисполненная желанием навести тут чистоту.

Через полтора часа золушкиных стараний, и игр в пятнашки с мебелью, комнату было уже не узнать. Чистота была везде, даже под потолком. Волоком, прилагая немалую силу, я вытащила большое грязное кресло на улицу, когда меня окликнул Григорий.

— Погоди, Соня, я сейчас тебе помогу, — он шёл по улице с двумя большими пакетами в руках.

— Я… уже… почти… всё, — поставив кресло и слегка отдышавшись, проговорила я.

— Как твоё самочувствие? — подойдя ближе спросил Григорий.

— Уже намного лучше, — чихнув ответила я, — я надеюсь у тебя в сумках еда, я сейчас съела бы целого слона.

— Еда-еда, — улыбаясь ответил он.

— Что?! — удивилась я, — чего ты так лыбишься?

— У тебя паутина на голове, — убирая паутину с волос, сказал он, — ты где лазила?

— Я нигде не лазила, — смущённо сказала я, — я есть хочу, пойдём уже.

Каково было удивления Григория, когда он вошёл внутрь дома. Не знаю, бывал ли он здесь раньше, но такую чистоту здесь он видел впервые.

— Всё как у людей, — сказал он и поставил сумки на стол.

— А мы кто? — риторически спросила я.

— Ты молодец! — хвалебно сказал он, — Этому дому не хватало женской руки.

— Ты смеёшься да? — язвительно прокомментировала я, — Этот дом на ладан дышит. Это чистота — его лебединая песнь.