Евангелие от Рафаила, или Всё путём

На что Командор со своей постоянной снисходительностью к слабостям малых мира сего ответствовали: - Ещё успеешь.

ДЕНЬ БЫЛ НАЧАТ ХОРОШО:

ВОЖДЬ СХОДИЛИ НА ГОРШОК

КРАСНЫЙ ДЕНЬ В КАЛЕНДАРЕ:

ВОЖДЬ СХОДИЛИ НА ЗАРЕ

У КОМАНДОРА ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС:

ОНИ СХОДИЛИ В ТРЕТИЙ РАЗ

(ПОЭТ. ОТРЫВКИ ИЗ ПОЭМЫ)

Беседуя на эти и прочие архитектурные темы, мимо домов с накладной резьбой дошли Командор и Широкие Массы до старика, оставленного в полдень при рюкзаках, и обнаружили его в той же позиции.

Навьючась, вышли мы снова на тяжкую стезю. Пройдя метров двадцать, устало сбросили ношу на траву, а рядом положили свои мощные туристские тела. Здесь, на перекрёстке, собирались мы ловить машины на Ножкино, имея в качестве альтернативы устройство в чухломской гостинице. Правда, Широкие Массы угодливо распространялся о своей готовности пройти до Ножкина пешком все двенадцать кэмэ, но Командор со свойственной Им человечностью запретили и помышлять о каких-либо усилиях, превышающих перетаскивание рюкзака больше, чем на сто метров, и обещали лично показать пример.

В последовавшие полчаса Командор то и дело, рискуя жизнью, бросались под колёса скорых помощей, милицейских машин и даже одной инвалидной коляски - но вотще: Ножкино манило, да не приближалось. Тогда Командор вдруг решительно встали и приказали цеплять рюкзаки и двигаться на следующий перекрёсток.

Как всегда, решение Командора было гениальным. Не успели встреченные аборигены заверить нас, что машины нам не дождаться, как подкатила машина на Ножкино и затормозила у самых ног Командора, угодливо лебезя кузовом. Шофёр из кабины делал Командору ручкой. Могучая длань Вождя подбросила Широкие Массы наверх вслед за рюкзаками.

На ближайшем повороте в кузов ввалились пять заморенных туристов в составе двух семитов, девицы с выступающими зубами и двух растрёпанных парней неопознанной принадлежности и с гитарой. Упав на тощие свои рюкзаки, эти представители городской фауны немедля открыли рты и понесли каждый своё одновременно: один из семитов шпарил целыми главами Джерома, другие ахали, пузырясь слюной: "Ой, лошадка! Смотрите - домик!", зубастая же девица чирикала восторженно об их удачливости. Только в Ножкине, где выяснилось, что машина в Солигалич не пойдёт (о чём Мудрейший из Командоров, разумеется, знал с самого начала), только здесь, увидев себя в окружении сельской местности и убедившись путём прямого наблюдения, что манная каша на деревьях не растёт, приутихли юные расхитители общественной тишины.

Начфин же, уловив намек Командора (произнесенный сквозь сжатые губы, он прозвучал как "мо-око!!!" с глухим пристаныванием в конце), вывел Лаконичнейшего из лаконичных на дойную бабу. Вскоре в руках у Командора появилась литровая банка молока, из которой Они то и дело прихлёбывали по пути, объясняя Широким Массам, что иначе оно прольётся. Так, покинув сионистскую банду на пустынной дороге коротать ночь с зубами и Джеромом, неся на спине рюкзаки, а в руке - трофеи, мы поднялись по холму к монастырю, где под огромными елями, стоящими на 50-метровом обрыве над озером, Командор милостиво повелеть соизволили быть ночлегу.

И БЫСТЬ СЕЧА ЗЛА

Тихо лежало под обрывом озеро, на дальнем берегу его, как укоризненно поднятый к небу гипсовый палец, белела чухломская колокольня.

БЛЮДИ ПРАВО ПЕРВОЙ КОМАНДОРСКОЙ НОЧИ

(ВРИОСЕКС)

А здесь, под мощными стволами елей, Командор руководили подготовкой к чревоугодию. Ш.М. разводил костёр и выметывал на стол продукты под панический шепоток Начфина: - Банка сгущёнки – одна, банка тушёнки – одна, литр молока – один, хлеб белый и чёрный - много...

Возлежа на боку подобно римским патрициям, с которыми у Командора так много общего, Вождь с достоинством отпробовали от каждого блюда. Оставшиеся стакан молока, треть тушёнки и полбанки сгущёнки, а также куски хлеба Они предоставили Широким Массам, милостиво разрешив есть в своём присутствии и даже некоторым - сидя.

В ложбинке у елей была постелена постель, после чего Командор протрубили общий сбор и, пройдя перед строем, проверили общую боевую готовность. Впереди был трудный переход к Авраамиеву монастырю, останки которого высились тут же на пригорке.

Под водительством Командора мы поднялись к развалинам для получения эстетического удовольствия. После краткого обмена мнениями пришли к выводу, что живописный пейзаж монастырских руин несомненно выиграл бы, если вписать в него столь же живописные, но более сохранившиеся тела юных пейзанок. - Можно даже туристок, - задумчиво добавили Командор, внимательно изучая детали архитектурного декора середины семнадцатого века.