Евгений Евтушенко. Все стихи

На кладбище китов              на снеговом погостестоят взамен крестов              их собственные кости.Они не по зубам —              все зубы мягковаты.Они не по супам —                кастрюли мелковаты.Их вьюга, тужась, гнет,              но держатся — порядок!—вколоченные в лед,              как дуги черных радуг.Горбатый эскимос,              тоскующий по стопке,как будто бы вопрос,               в них заключен, как в скобки.Кто резво щелкнул там?                 Ваш фотопыл умерьте!Дадим покой китам               хотя бы после смерти.А жили те киты,            людей не обижая,от детской простоты                фонтаны обожая.

И солнца красный шар                 плясал на струях белых…«Киты по борту! Жарь!                  Давай, ребята, бей их!»Спастись куда-нибудь?                Но ты — пространства шире.А под воду нырнуть —              воды не хватит в мире.Ты думаешь, ты бог?               Рисковая нескромность.Гарпун получишь в бок                расплатой за огромность.Огромность всем велит                 охотиться за нею.Тот дурень, кто велик.                  Кто мельче — тот умнее.Плотва, как вермишель.                  Среди ее безличьядразнящая мишень — беспомощность величья!Бинокли на борту              в руках дрожат, нацелясь,и с гарпуном в боку               Толстой бежит от «цейсов».Величью мель страшна.

                 На камни брошен гонкой,обломки гарпунавыхаркивает Горький.Кровав китовый сан.                 Величье убивает,и Маяковский сам                 гарпун в себя вбивает.Китеныш, а не кит,                 но словно кит оцеплен,гарпунным тросом взвит,качается Есенин.Почти не простонав,                 по крови, как по следу,уходит Пастернак              с обрывком троса в Лету.Хемингуэй молчит,              но над могилой грозногарпун в траве торчит,                   проросший ввысь из гроба.И, скрытый за толпой,                 кровавым занят деломдаласский китобой              с оптическим прицелом.…Идет большой загон,

                   а после смерти — ласка.Честнее твой закон,                 жестокая Аляска.На кладбище китов               у ледяных торосовнет ханжеских цветов —                  есть такт у эскимосов.Эх, эскимос-горбун,—                 у белых свой обычай:сперва всадив гарпун,                 поплакать над добычей.Скорбят смиренней дев,               сосут в слезах пилюлиубийцы, креп надев,               в почетном карауле.И промысловики,            которым здесь не место,несут китам венки              от Главгарпунотреста.Но скручены цветы               стальным гарпунным тросомДовольно доброты!               Пустите к эскимосам!

1967

Евгений Евтушенко.

Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

Когда взошло твое лицо…

Когда взошло твое лицонад жизнью скомканной моею,вначале понял я лишь то,как скудно все, что я имею.Но рощи, реки и моряоно особо осветилои в краски мира посвятилонепосвященного меня.Я так боюсь, я так боюськонца нежданного восхода,конца открытий, слез, восторга,но с этим страхом не борюсь.Я помню — этот страхи есть любовь. Его лелею,хотя лелеять не умею,своей любви небрежный страж.Я страхом этим взят в кольцо.Мгновенья эти — знаю — кратки,и для меня исчезнут краски,когда зайдет твое лицо…

1960

Строфы века. Антология русской поэзии.