Евгений Онегин

And he was sure: friends are ready To suffer all for him already,	Он верил, что друзья готовы За честь его приять оковы
Will never tremble their hand To beat the slander off a man;	И что не дрогнет их рука Разбить сосуд клеветника;
That there are by fate selected Of people dear sacred friends;	Что есть избранные судьбами, Людей священные друзья;
That their friendship never ends; By unreflected rays effected,	Что их бессмертная семья Неотразимыми лучами
It will sometime all us illume, Will gift the world some blessed perfume.	Когда-нибудь нас озарит И мир блаженством одарит.
IX	IX
Regret, resentment, being sorry, Some pure love to every boon,	Негодованье, сожаленье, Ко благу чистая любовь
Some sweetish torture of the glory His blood excited very soon.	И славы сладкое мученье В нем рано волновали кровь.
With lyre, while abroad residing, In Goethe's, Shiner's places hiking,	Он с лирой странствовал на свете; Под небом Шиллера и Гете
By their poetic light He own soul did ignite.	Их поэтическим огнем Душа воспламенилась в нем;
Of art high muses fine impressions He, happy, never put to shame,	И муз возвышенных искусства, Счастливец, он не постыдил:
In songs could proudly retain For all his life exalted passions	Он в песнях гордо сохранил Всегда возвышенные чувства,
And impulses of virgin dream, And grand simplicity in him.	Порывы девственной мечты И прелесть важной простоты.
X	X
He sang of love, for love was loyal, His song was clear like the noon,	Он пел любовь, любви послушный, И песнь его была ясна,
Like thoughts of simple lady's soul, Like dreams of child, or like the moon	Как мысли девы простодушной, Как сон младенца, как луна
In deserts of the heaven's districts, The goddess of the sighs and secrets.	В пустынях неба безмятежных, Богиня тайн и вздохов нежных.
He sang of partings and of griefs, Of something, foggy misbeliefs,	Он пел разлуку и печаль, И нечто, и туманну даль,
And of romantic finest rose. He sang of countries: far away	И романтические розы; Он пел те дальные страны,
In them in stillness of the day He real tears could expose;	Где долго в лоно тишины Лились его живые слезы;
He sang of how life could fade; All that in his teenage he made.	Он пел поблеклый жизни цвет Без малого в осьмнадцать лет.
XI	XI
The one was Eugene in these deserts, Who could evaluate his gifts.	В пустыне, где один Евгений Мог оценить его дары,