Евгений Онегин

Ответа нет. Он вновь посланье:Второму, третьему письмуОтвета нет. В одно собраньеОн едет; лишь вошел… емуОна навстречу. Как сурова!Его не видят, с ним ни слова;У! как теперь окруженаКрещенским холодом она!Как удержать негодованьеУста упрямые хотят!Вперил Онегин зоркий взгляд:Где, где смятенье, состраданье?Где пятна слез?.. Их нет, их нет!На сем лице лишь гнева след…

XXXIV

Да, может быть, боязни тайной,Чтоб муж иль свет не угадалПроказы, слабости случайной…

Всего, что мой Онегин знал…Надежды нет! Он уезжает,Свое безумство проклинает —И, в нем глубоко погружен,От света вновь отрекся он.И в молчаливом кабинетеЕму припомнилась пора,Когда жестокая хандраЗа ним гналася в шумном свете,Поймала, за ворот взялаИ в темный угол заперла.

XXXV

Стал вновь читать он без разбора.Прочел он Гиббона, Руссо,Манзони, Гердера, Шамфора,Madame de Staёl, Биша, Тиссо,Прочел скептического Беля,Прочел творенья Фонтенеля,Прочел из наших кой-кого,

Не отвергая ничего:И альманахи, и журналы,Где поученья нам твердят,Где нынче так меня бранят,А где такие мадригалыСебе встречал я иногда:Е sempre bene[77], господа.

XXXVI

И что ж? Глаза его читали,Но мысли были далеко;Мечты, желания, печалиТеснились в душу глубоко.Он меж печатными строкамиЧитал духовными глазамиДругие строки. В них-то онБыл совершенно углублен.

То были тайные преданьяСердечной, темной старины,Ни с чем не связанные сны,Угрозы, толки, предсказанья,Иль длинной сказки вздор живой,Иль письма девы молодой.

XXXVII

И постепенно в усыпленьеИ чувств и дум впадает он,А перед ним воображеньеСвой пестрый мечет фараон.То видит он: на талом снеге,Как будто спящий на ночлеге,Недвижим юноша лежит,И слышит голос: что ж? убит.То видит он врагов забвенных,Клеветников и трусов злых,И рой изменниц молодых,И круг товарищей презренных,

То сельский дом – и у окнаСидит она… и всё она!..

XXXVIII

Он так привык теряться в этом,Что чуть с ума не своротилИли не сделался поэтом.Признаться: то-то б одолжил!А точно: силой магнетизмаСтихов российских механизмаЕдва в то время не постигМой бестолковый ученик.Как походил он на поэта,Когда в углу сидел один,И перед ним пылал камин,И он мурлыкал: Benedetta[78]Иль Idol mio[79] и ронялВ огонь то туфлю, то журнал.

XXXIX