Евгений Онегин (с комментариями Ю. М. Лотмана)

Стихотворение это впервые опубликовано в 1936 г., однако автограф его находился в альбоме лицеиста Яковлева. Альбом этот был в руках П, который вписал в него свое стихотворение «Я люблю вечерний пир…». Выражение это у П означает женщин полусвета (понятие «хорошего тона» исключало возможность откровенного кокетства для женщины «света»: «Кокетства в ней ни капли нет Его не терпит высший свет» — VIII, XXXI, 7–8), соединявших свободу обращения с большей, чем у светских дам, живостью разговоров, непринужденной веселостью и смелостью в любовных увлечениях. Автор ЕО различал оттенки обращения «тонкой вежливости знати» и «[ветрености] милых шлюх» (VI, 351). Ср. параллельный фразеологизм «франты записные» (VII, LI, 9), видимо, образовавшийся под влиянием первого.

XII, 10 — Фобласа давний ученик… — Фоблас — герой романа Луве-де-Кувре (1760–1797) «Похождения кавалера Фобласа». Нарицательное имя женского соблазнителя. Об отношении П к Луве-де-Кувре см.: Вольперт Л. И. «Фоблас» Луве де Кувре в творчестве Пушкина. — В кн.: Проблемы пушкиноведения. Л., 1975, с. 87–119.

XIII–XIV — П опустил эти две строфы, заменив их тремя строками точек. В черновом автографе значится:

XIIIКак он умел вдовы смиреннойПривлечь благочестивый взорИ с нею скромный и смятенныйНачать краснея <разговор>Пленять неопытностью нежнойи верностью надежной[Любви] которой [в мире] нетИ пылкостью невинных летКак он умел с любою дамойО платонизме рассуждать[И в куклы с дурочкой играть]

И вдруг нежданой эпиграмойЕе смутить и наконецСорвать торжественный венец.XIVТак резвый баловень служанкиАнбара страж усатый котЗа мышью крадется с лежанкиПротянется, идет, идетПолузажмурясь, [подступает]Свернется в ком хвостом играетРасширит когти хитрых лап

И вдруг бедняжку цап-царапТак хищный волк томясь от гладаВыходит из глуши лесовИ рыщет близ беспечных псовВокруг неопытного стадаВсе спит — и вдруг свирепый ворЯгненка мчит в дремучий бор(VI, 224–226)

Образ кота как изображение хитрого волокиты находит близкое соответствие в «Орлеанской девственнице» Вольтера:

Осведомленнее был наш Монроз.Он очень ловко расспросил прислугу.Где спит Агнесса, где ее покой,

Все осторожным взглядом замечая,Как кошка, что идет, подстерегаяЗастенчивую мышку, чуть ступаяНеслышною походкой воровской,Глазами блещет, коготки готовитИ, жертву увидав, мгновенно ловит…(Вольтер. Орлеанская девственница.Пер. под ред. М. Л. Лозинского.М., 1971, с. 156).

Эпизод этот, выпав из ЕО, попал в «Графа Нулина». О том, что поэма Вольтера была в поле зрения П в момент его работы над первой главой, свидетельствует не только этот отрывок. Заметные переклички имеются между предисловием к первой главе ЕО и предисловием отца Апулея Ризория Бенедиктинца, под маской которого Вольтер издал свое предисловие к поэме. Перекликается не только образ условного издателя — лица постороннего по отношению к автору поэмы, но и более конкретные детали — ироническое утверждение: «Особенно нас утешает, что в нашей «Девственнице» найдется гораздо меньше дерзостей и вольностей, чем у всех великих итальянцев, писавших в этом роде» (там же, с. 30) и: «…да будет нам позволено обратить внимание поч<теннейшей> пуб<лики> и гг. журн<алистов> на достоинство, еще новое в сатирическом писателе: наблюдение строгой благопристойности в шуточном описании нравов. Ювенал, Петрон, Вольтер и Байрон — далеко не редко не сохранили должного уважения к читателям и к прекрасному полу» (VI, 528). В предисловии и примечаниях Вольтер именует себя «скромным автором» (там же, с. 32 и 243). П так же именовал себя в примечании (VI, 193).