Евка

Направляясь, взявшись за руки, сквозь этот наплыв мы шли и беседовали о хитросплетениях судьбы. О том, как человеческие отношения к себе меняет тебя, и разные ситуации приходят в твою жизнь. Лина рассказывала историю, как её ближайшая лучшая подруга за спиной рождала разнообразные слухи о ней и всячески мешала её учебе, выдавая её работы за свои сделанные варианты. О её друге, который был гей, и боялся признаться в этом родителям, а сам без всяких бытовых хлопот водил к себе домой своего парня, когда дома не было никого. О парнях, которые, очевидно, повлияли на её мировоззрение и далеко не в лучшую сторону. Мне не особо хотелось слышать о них, но лучше понять, как избежать подобного статуса в своём лице, и с видом заинтересованности, я продолжал наблюдать и выслушивать её рассказы, с которых порой ловил удивление в своих глазах. В свою очередь я вещал её о том, что дружба бывает разнообразной. Имея в виду случай с моим тогдашним приятелем, который постоянно имел зависть в мою сторону. Хотя завидовать голой жопе это всё равно, что завидовать пустоте. Никогда не думал, что змеи могут поселиться и в мужском коллективе, но он уверил меня в обратном. Хорошо, что я как Гарри Поттер, умел разговаривать с ними и что важно распознавать их. И так из стороны в сторону. Она брала тон и говорила о своём, а я только внимал. Потом уже я, вооружался им и рассказывал что-то из своего. Было интересно наблюдать, как внешний при этом шум, даже не слышался в наших ушах.

Чем дольше мы шли, тем больше не замечали что-то вокруг, но в таком городе, как Петербург, это требовало колоссальных усилий, не поднимать голову на образы и строения рядом с нами. Красота ночных огней, ритм, который присутствовал на проспекте, всё это передавало новогоднюю атмосферу. На другой стороне виднелся Дворец Белосельских-Белозёрских, располагавшийся неподалёку от реки Фонтанки. Его атланты были заметны невооруженным взглядом, державшие фасад здания своими плечами. Пройдя дальше, мы вышли на Аничков мост, который украшали легендарные скульптуры укротителей коней, располагавшиеся на каждой стороне моста. Остановившись, как и многие, мы стали фотографироваться. Так, у меня появились первые фотографии моего посещения Санкт-Петербурга спустя два приезда. Не просто здания, дворцы, памятники, а именно собственная фигура на фоне, ибо, когда находишься в городе один, сфотографировать себя в таком потоке не представляется возможность. Я никогда не красовался в свойственной манере понтореза, но имея некоторые легенды связанные с этим городом, я решил удивить Лину рассказом, что было уместно в реалиях прохождения вдоль него.

Подойдя к одной из скульптур, я начал умничать.

– Ты знаешь, что это?

– Кони, очевидно.

– Нет. – Улыбнулся я. – Рядом.

– Эмм, люди.

– Ладно, подойдем с другой стороны. – Взяв её за руку, я привёл её прямо к другому обзору. – Вот это, что?

– Мира… – Она смеялась и при этом краснела. – Это яйца. Ты хотел мне показать конские причиндалы?

– Ооо, нет. Мысли глубже. – Сказал я, думая про себя о произошедшем акте до этого, но откинув это, продолжил свои мысли. – Этот мост называют «мостом 16 яиц», но на самом деле их 14.

– Это как? Коней и укротителей же по паре? – Удивилась вновь она.

– А вот так, смотри. – Начал я. – На противоположной стороне от нас, стоит конь, вон тот. – Показывай ей на другую фигуру. – Он имел по замыслу Клодта совсем другое значение. Вместо его достоинств, красовался профиль Наполеона. Дело в том, что скульптор был ярым анти-монопартистом и бежал из Франции во время начала правления Наполеона. И так как Наполеон распорядился лишить всех чинов и званий тех, кто бежал из Франции, Клодт взял и отомстил, зафиксировав пах жеребца профилем правителя.

– Откуда ты это знаешь? – Удивлёно спросила она.

– Кладезь мозговых архивов. – Отвечал я.

– Живу здесь уже долгое время и только сейчас узнала. Жесть. – Говорила Лина. – А я уж думала, ты привёл меня на яйца посмотреть.

Мой внутренний, далеко не стеснительный, человек, явно горел желанием высказать своё недоразумение в виде того, что яйца были увидены часом ранее, но благо, я заткнул его быстрее, чем он смог бы взять вверх.