Евней Букетов

Зимой 1944 года Евней после неоднократных обращений в РОНО, сумел-таки перевестись учителем в начальную школу в Двойники. В это же время он был избран секретарем комсомольской ячейки колхоза «Красная планета». Вожак молодежи активно участвовал во всех мероприятиях, проводимых правлением колхоза.

Возмужавший джигит, естественно, начал заглядываться на местных девушек. Имя красавицы, растревожившей сердце молодого учителя, нам известно из устных воспоминаний земляков Евнея Арыстанулы. В конце войны она училась на русском отделении филологического факультета Казахского государственного университета, родом была из соседнего села. Мы не будем упоминать ее настоящее имя, назовем условно — Карагоз. Тот факт, что в трудные годы девушка отправилась учиться в Алматы, говорит о многом — она была более продвинутой среди своих сверстниц, и, конечно, ее родители, вероятно, жили намного лучше других.

Первая любовь пронзает сердце, как молния. Она приходит нежданно-негаданно. Они встретились на берегу Есиля. И, казалось, знали друг друга давным давно. Так слились в одном — он и она. Их роман продолжался около двух лет, даже после отъезда Карагоз в Алматы, на учебу. Но потом… красавица с берегов Есиля вдруг перестала писать…

Нам неизвестно, как перенес наш джигит неожиданное охлаждение к нему возлюбленной. Но знаем, что он не смирился с поражением, решил бороться за нее до конца. И это побудило его к тому, чтобы изменить планы на будущее…

Евней БУКЕТОВ. «Шесть писем другу»:

«Как рассказывала мать: было начало лета… она сидела у костра и пекла лепешки. Вдруг легонько скрипнула дверь и тихо открылась; оглянувшись, она увидела высокую, стройную чернявую девушку… незнакомую, но такую приятную лицом, что даже обрадовалась. Девушка стояла робко и молчала. Мать и говорит ей: «Садись, дитя мое. Рассказывай, кто ты, откуда?» Она присела, от стеснения мяла подол пиджака, не знала, куда девать свои руки. Девушка еще немножко помолчала, вытащила из кармана какую-то связку бумаг и сказала: «Передайте эти бумаги вашему старшему сыну, апа, это его письма…» Встала, подала, а у самой слезы на глазах…