Эволюция человека. Книга 2. Обезьяны, нейроны и душа

В обществе с крайне жесткой иерархией, основанном на подчинении и деспотизме, альфа-самец может монополизировать доступ ко всем самкам группы. В этой ситуации подчиненные самцы, насильственно отстраненные от участия в размножении, заинтересованы в том, чтобы научиться "договариваться" друг с другом и образовывать альянсы с целью свержения тирана. Дело это рискованное и к тому же требующее от заговорщиков немалых умственных усилий. Каждый из них заинтересован в том, чтобы, с одной стороны, максимизировать шансы на успех предприятия, с другой — поменьше рисковать самому, то есть по возможности загребать жар чужими руками. С третьей стороны, нельзя, чтобы товарищи по заговору заподозрили, что их подставляют: нужно еще и заботиться о своей репутации среди заговорщиков. С четвертой, нужно позаботиться о выгодном для себя "переделе власти" в случае успеха (желательно, конечно, самому занять место низложенного тирана, потеснив товарищей по заговору).

Тиран, со своей стороны, может использовать несколько разных стратегий для того, чтобы свести к минимуму вероятность бунта. Он может заблаговременно изгонять из группы всех молодых самцов — тогда получатся небольшие разрозненные гаремные коллективы, как у горилл. Это приемлемо до тех пор, пока между группами нет острой конкуренции и пресс хищников не слишком велик. Если внешние угрозы усиливаются, ослаблять группу изгнанием молодежи становится невыгодно. Вожак может действовать и более тонко, например, заручаясь поддержкой низкоранговых самцов — своеобразных "шестерок", которые в обмен на благосклонность вождя охотно помогут ему удерживать среднеранговых самцов в рамках дозволенного. Так действовал, к примеру, Иван Грозный, опираясь на опричников в борьбе с боярами. Эта стратегия очень типична для тиранов.

По-видимому, гаремно-деспотические варианты общественного устройства, хоть и создают некоторые предпосылки для развития интеллекта, вряд ли могут стать основой для взрывообразного роста мозга, какой наблюдался в некоторые периоды истории гоминид. Все-таки деспотизм делает ставку в первую очередь на силу и лишь во вторую — на хитрость и манипулирование сородичами. Вспомним боковую ветвь эволюции гоминид — парантропов, у которых, вероятно, была гаремная система. Их мозг так и остался сравнительно небольшим (см. главу "Двуногие обезьяны", кн. 1).

При более эгалитарных (равноправных) взаимоотношениях между членами группы предпосылок для эволюции интеллекта становится больше. Хотя бы потому, что появляется больше степеней свободы — больше разных способов повысить свой репродуктивный успех, гибко меняя свое поведение в зависимости от ситуации. В эгалитарном социуме успех у приматов зависит от силы меньше, а от ума — больше, чем в деспотическом. Не только самцы, но и самки теперь могут получить репродуктивное преимущество благодаря умению манипулировать поведением сородичей.

Умная самка сумеет и подружиться с другими самками, и заручиться поддержкой одного или нескольких высокоранговых самцов. В результате ей будет гораздо легче выращивать детенышей, чем глупой самке, которая не сможет произвести благоприятное впечатление на сородичей и наладить с ними дружеские отношения, основанные на реципрокном (взаимном) альтруизме (см. главу "Эволюция альтруизма").

В эгалитарном обществе самец не может монополизировать доступ к самкам, просто надавав конкурентам оплеух. Они объединятся и быстро поставят выскочку на место. Приходится хитрить. Приходится искать более изощренные способы соблазнить побольше самок в обход соперников — причем эти способы должны не только быть привлекательными для прекрасного пола, но и не вызывать слишком большого раздражения у самцов-конкурентов. Естественный отбор будет благоприятствовать таким самцам, которые сумеют спариться с максимальным числом самок и при этом выглядеть честными, благородными и целомудренными джентльменами в глазах других самцов. Дело это нелегкое и требующее мозгов.

Если же в обществе принята моногамия, как, предположительно, было у гоминид (а не относительно беспорядочные связи, как у шимпанзе), то повышение собственного репродуктивного успеха может стать еще более интеллектуально емкой задачей. Во-первых, для обоих полов в полный рост встает проблема выбора (а также соблазнения и удержания) наилучшего брачного партнера. Семья — дело ответственное, это вам не в кустах на пять минут уединиться. Во-вторых, гоминиды по прочности моногамных связей никогда не достигали уровня прерийных полевок. Супружеские измены были всегда, и адаптации для их предотвращения — а также для их успешного и безопасного совершения — должны были развиваться в ходе эволюции параллельно со становлением традиций моногамии.