Эволюция человека. Книга II. Обезьяны, нейроны и душа

Степень уверенности в своей правоте оценивалась двояко. Во-первых, испытуемые должны были сами оценить ее по четырехбалльной шкале. Во вторых, они должны были указать величину наклона отрезка. Выявилась четкая положительная корреляция между этими двумя оценками. Чем более наклонным показался испытуемому отрезок, тем выше он оценивал собственную уверенность в правильности ответа.

В тех тестах, в которых отвлекающих вертикальных отрезков было мало, испытуемые практически не делали ошибок – они всегда правильно определяли, в какую сторону наклонен наклонный отрезок, не были склонны преувеличивать величину наклона, да и оценки степени уверенности в своей правоте давались умеренные. По мере усложнения задачи росли как число ошибок, так и уверенность в собственной правоте (в том числе у тех, кто ошибался), а степень наклона наклонного отрезка все более преувеличивалась.

Психологические механизмы, лежащие за этими фактами, пока еще не вполне ясны. Авторы считают самым правдоподобным объяснение, основанное на так называемой теории обнаружения сигнала. Когда искомый объект требуется найти среди других похожих на него, приходится оценивать все множество объектов, причем каждый объект вносит в суммарную картину свою долю «шума» (реальных или ожидаемых вариаций по ключевым признакам). Поэтому, если искомый объект все-таки удается найти, мозг расценивает отличительные характеристики этого объекта как более выраженные, а само узнавание – как более надежное и достоверное. Мы думаем (неосознанно, конечно) примерно так: «Раз уж я в такой огромной толпе его разглядел, значит, это уж точно он» – и бросаемся обнимать незнакомого человека.

Так или иначе, эти результаты показывают, что уверенность в собственной правоте – штука обманчивая. Мы запросто можем «увидеть» то, чего не было в действительности, особенно если что-то нас отвлекало, и степень убежденности очевидца никак не может служить критерием подлинности его свидетельства. Порой наша уверенность в своей правоте свидетельствует как раз об обратном – о запутанности рассматриваемого вопроса и о высокой вероятности ошибки.

Сколько полушарий, столько и целей

Сколько целей может человек преследовать одновременно? Похоже, эволюция решила, что хватит с нас двух. По числу рук, наверное. Правую руку тянем к одной цели, левую – к другой. Уже и от двух-то глаза разбегаются.

Однажды во Вьетнаме, в каком-то придорожном кафе, я познакомился с веселым гиббоном. Гиббон висел на решетке, уцепившись за нее всеми четырьмя конечностями. Иногда он внезапно высовывал руку – невообразимо длинную руку, ну просто никак не ожидаешь, что у такой маленькой обезьянки такая километровая рука – и сбивал шляпку с какой-нибудь туристки. Он так развлекался. Туристки не ожидали, что гиббон с такого расстояния до них дотянется, и все очень смеялись.

У меня в руках как раз был пакетик сушеных бананов. Я протянул один гиббону. Он взял его рукой. Держится теперь за решетку рукой и двумя ногами. Я протянул ему второй банан. Гиббон взял его ногой. Висит теперь на руке и ноге. Я ему третий. Гиббон взял его второй ногой. Висит на одной руке, держит три банана, вид озадаченный. И вот настал момент истины. Я протянул ему четвертый банан. Ну и что вы думаете? А ничего особенного. Гоминоид просто выронил один из взятых ранее бананов и освободившейся конечностью взял новый.

Три свободных хваталки, три мысли, три цели. Больше не помещается.[62]

У людей в связи со специализацией нижних конечностей для ходьбы число свободных хваталок сократилось до двух. Полушарий в мозге тоже два – очень удобно.

Нейробиологические исследования показали, что при помощи своих двух полушарий мы можем следить за двумя целями параллельно. Но третью уже, по-видимому, вставить некуда.

Самый передний участок лобных долей – передняя префронтальная кора (ППК) – один из главных аналитических центров, участвующих в принятии решений и планировании поведения. К сожалению, возможности этого мыслительного устройства ограничены, о чем свидетельствует не только повседневный опыт общения с ближними, но и результаты нейробиологических исследований. Как правило, ППК в состоянии параллельно обрабатывать информацию, связанную с двумя разными целями или планами действий, но когда целей оказывается больше двух, эффективность принятия решений резко снижается. По-видимому, ППК не может обрабатывать информацию о множестве альтернативных мотивов и вариантов поведения (Koechlm, Hyafil, 2007).

Ранее было показано, что мотивация наших решений тесно связана с активностью другой области лобных долей – медиальной фронтальной коры (МФК). Именно здесь отображается (кодируется) информация о награде, которую мы рассчитываем получить в случае успешного решения стоящей перед нами проблемы (в чем бы эта награда ни заключалась). До недавних пор было неясно, что происходит в МФК, если перед человеком стоят сразу две цели, каждая из которых соотнесена со своей собственной наградой.