Эволюция человека том 2 Обезьяны нейроны и душа 2011

 Так, психологи из Флорентийского университета, проведя серию экспериментов на людях, установили, что иногда по мере усложнения задачи растет не только число ошибок, но и уверенность в собственной правоте у тех, кто эти ошибки совершает (Baldassi et al, 2006). Испытуемым в течение 200 миллисекунд показывали рисунок, на котором среди нескольких одинаковых вертикальных отрезков был один наклонный. Требовалось определить, в какую сторону (влево или вправо) он наклонен, а также оценить величину наклона. Сложность задачи регулировалась числом вертикальных "отвлекающих" отрезков, среди которых нужно было отыскать один наклонный.

 Исследование выявило две закономерности. Первая из них — вполне предсказуемая — состояла в том, что с ростом числа вертикальных отрезков на рисунке испытуемые чаще ошибались, то есть говорили, что наклонный отрезок был наклонен вправо, когда он в действительности был наклонен влево, и наоборот. Вторая закономерность оказалась более неожиданной. Выяснилось, что по мере усложнения задачи росла уверенность испытуемых в правильности своего ответа. Причем эта уверенность, как ни странно, совершенно не зависела от того, прав был испытуемый или ошибался.

 Степень уверенности в своей правоте оценивалась двояко. Во-первых, испытуемые должны были сами оценить ее по четырехбалльной шкале. Во вторых, они должны были указать величину наклона отрезка. Выявилась четкая положительная корреляция между этими двумя оценками. Чем более наклонным показался испытуемому отрезок, тем выше он оценивал собственную уверенность в правильности ответа.

 В тех тестах, в которых отвлекающих вертикальных отрезков было мало, испытуемые практически не делали ошибок — они всегда правильно определяли, в какую сторону наклонен наклонный отрезок, не были склонны преувеличивать величину наклона, да и оценки степени уверенности в своей правоте давались умеренные. По мере усложнения задачи росли как число ошибок, так и уверенность в собственной правоте (в том числе у тех, кто ошибался), а степень наклона наклонного отрезка все более преувеличивалась.

 Психологические механизмы, лежащие за этими фактами, пока еще не вполне ясны. Авторы считают самым правдоподобным объяснение, основанное на так называемой теории обнаружения сигнала. Когда искомый объект требуется найти среди других похожих на него, приходится оценивать все множество объектов, причем каждый объект вносит в суммарную картину свою долю "шума" (реальных или ожидаемых вариаций по ключевым признакам). Поэтому, если искомый объект все-таки удается найти, мозг расценивает отличительные характеристики этого объекта как более выраженные, а само узнавание — как более надежное и достоверное. Мы думаем (неосознанно, конечно) примерно так: "Раз уж я в такой огромной толпе его разглядел, значит, это уж точно он" — и бросаемся обнимать незнакомого человека.

 Так или иначе, эти результаты показывают, что уверенность в собственной правоте — штука обманчивая. Мы запросто можем "увидеть" то, чего не было в действительности, особенно если что-то нас отвлекало, и степень убежденности очевидца никак не может служить критерием подлинности его свидетельства. Порой наша уверенность в своей правоте свидетельствует как раз об обратном — о запутанности рассматриваемого вопроса и о высокой вероятности ошибки.

Сколько полушарий, столько и целей

Сколько целей может человек преследовать одновременно? Похоже, эволюция решила, что хватит с нас двух. По числу рук, наверное. Правую руку тянем к одной цели, левую — к другой. Уже и от двух-то глаза разбегаются.

 Однажды во Вьетнаме, в каком-то придорожном кафе, я познакомился с веселым гиббоном. Гиббон висел на решетке, уцепившись за нее всеми четырьмя конечностями. Иногда он внезапно высовывал руку — невообразимо длинную руку, ну просто никак не ожидаешь, что у такой маленькой обезьянки такая километровая рука — и сбивал шляпку с какой-нибудь туристки. Он так развлекался. Туристки не ожидали, что гиббон с такого расстояния до них дотянется, и все очень смеялись.

 У меня в руках как раз был пакетик сушеных бананов. Я протянул один гиббону. Он взял его рукой. Держится теперь за решетку рукой и двумя ногами. Я протянул ему второй банан. Гиббон взял его ногой. Висит теперь на руке и ноге. Я ему третий. Гиббон взял его второй ногой. Висит на одной руке, держит три банана, вид озадаченный. И вот настал момент истины. Я протянул ему четвертый банан. Ну и что вы думаете? А ничего особенного. Гоминоид просто выронил один из взятых ранее бананов и освободившейся конечностью взял новый.

Три свободных хваталки, три мысли, три цели. Больше не помещается (надеюсь, читатели не воспримут это как серьезный анализ психологии гиббонов. Эту историю я рассказал просто так, для забавы).